– Я ваш сын? – хрипло переспросил Марин. – Делинди – ваша дочь? – и добавил невыразительным голосом:

– Это вы и сказали Делинди, и поэтому она.., ушла от меня?

– Да. Это было ошибкой с моей стороны – не заметить, как ты с ней относишься.

Марин открыл рот, чтобы что‑то сказать. Но шок был слишком силен, чтобы он смог произнести хотя бы слово.

– Я полагаю, – продолжал Великий Судья, – что такое неизбежно. В наших играх по поиску партнера брат рано или поздно может выиграть единокровную сестру. Это становится все менее и менее вероятным, но прежде система регистрации работала не слишком четко. Короче, когда я попросил, чтобы послом Джорджии назначить Даррела, как он себя здесь называл, то сделал это лишь потому, что надеялся, что благодаря этому рядом со мной будет его дочь, Делинди, на самом деле – моя дочь.

Чувство одеревенелости постепенно оставляло Марина. В этом плане он был немного лучше осведомлен о своем происхождении.

Его мать и отец попали в плен в начале войны. Когда он подрос, его мать честно рассказала ему, что стала любовницей Великого Судьи. Она сказала ему, что диктатор считает его своим сыном, и добавила, что по этой причине он может ожидать со стороны Великого Судьи некоторого внимания. «Но ты – не его сын, – говорила она. – С твоим отцом мы прожили большую часть времени, пока были в плену, и мне стоило немалых усилий устроить так, чтобы его превосходительство поверил, что ты его ребенок.

Если он когда‑либо скажет тебе об этом, изобрази удивление».

– Дочь посла – на самом деле ваша дочь, сэр? – медленно проговорил Марин. – И ваша привязанность к Делинди – это привязанность отца к дочери?

Диктатор улыбнулся.

– Чудесная девочка. Я горжусь, что у меня такая дочь.

– Как же джорджианский посол согласился – в то время – на такое соглашение между вами и его женой? – спросил Марин.

Мощное лицо Великого Судьи озарилось улыбкой.

– Брось, Дэвид. Ты прекрасно знаешь, что время было военное. Я служил в армии. Его жена в тот момент испытывала более приземленные интересы, чем потом. Но это мой ребенок, хотя она и сказала мужу, что девочка родилась преждевременно.

Марин хорошо знал, кто его родители. Может быть, Великий Судья и является человеком многих тайн. Но он не знал, что в интересах государства дочь посла – его дочь – подменили на младшую сестру джорджианской королевы.

– Вы говорили, – произнес он вслух, – что у вас возникло ощущение, будто существует решение проблем единокровия.

Великий человек кивнул.

– Я решил, что нам неизбежно придется пойти на этот риск.

Марин пытался скрыть растущее возбуждение.

– Ваше превосходительство, – неловко проговорил он, – должен ли я понимать это так, что вы решили терпимо отнестись к моей женитьбе на Делинди Дарелл, учитывая новый закон, разрешающий вступать в брак людям, у которых уже есть двое детей?

Великий Судья встал и протянул ему руку.

– Все дело в отношении, Дэвид. Я уверен, что вы двое можете быть очень счастливы.

Они обменялись рукопожатиями.

– Я тоже уверен в этом, сэр, – ответил Марин.

Он шел по дорожке и думал. Это только вопрос отношения. Я не его сын, а Делинди не его дочь. Но он думает так, а потому мы вполне могли бы быть его детьми – когда речь идет о чувствах.

Он ощутил, что прикоснулся к великой тайне человеческой натуры. Где‑то у него в сознании затерялась мысль, ощущение, что если люди примут это, то они найдут ответ на свои устремления.

Они искали его в таких словах, как «товарищ», «брат», «друг».