Вчерашний вечер мы с Эммой провели на диване, вырывая друг у друга рукописные главы романа Хуана Родригеса о его путешествии с Кубы в Ки-Уэст. Захватывающе и одновременно трогательно – Хуан куда талантливее, чем я мог вообразить. Серьезное нью-йоркское издательство уже осенью выпустит в свет его книгу, и я надеюсь, что она принесет ему богатство и признание. И еще надеюсь, что теперь его перестанут мучить кошмары. Он посвятил роман своей сестре.

А сегодня мы с Эммой приехали на пирс в Силвер-Бич пообедать, мы теперь часто здесь бываем. Одним ветреным утром пару месяцев назад к нам присоединилась Дженет Траш. Она скинула свои шлепанцы, залезла на перила и развеяла многострадальный прах своего брата над Атлантикой. «Прощай, Джимми», – пропела она и выбросила пустую урну в море. И в этот самый момент – клянусь! – из воды вынырнул дельфин, перевернулся в волнах один раз и был таков.

Я привожу сюда Эмму, потому что хочу познакомить ее с Айком, престарелым автором некрологов, но я не видел его с того самого дня, когда мы с ним разговаривали. Я уже начинаю думать, что он мне привиделся. Эмма тоже сомневается на его счет, но слишком добра и прямо об этом не говорит. Даже если это означает, что я еще не вполне в своем уме, пусть уж лучше окажется, что я выдумал Айка. Я даже думать не хочу, что он умер.

Как всегда, мы с Эммой выбираем скамейку рядом с телефоном в конце пирса – тот самый телефон, по которому я разговаривал с ее похитителями. Однажды я сказал об этом Эмме, в ответ она лишь буркнула: «С этими гадами!»

Сегодня океан тих и спокоен – зеркало, в котором отражается безоблачное голубое небо. У детей закончились уроки, поэтому на пирсе шумно; над нами летают громкоголосые стаи чаек и крачек. Мы с Эммой прикрываем наши обеды на случай бомбардировки. Щурясь на яркое летнее солнце, я ищу седую пушистую голову Айка среди рыболовов, выстроившихся вдоль перил.

– Может, он уехал на север, чтобы переждать жару, – предполагает Эмма.

– Может.

– Или попал в больницу. Ты звонил в «Милосердие»?

– Нет пока. – Я ведь даже не знаю его фамилии.

Мы отвлекаемся на прихрамывающего косматого туриста, на нем майка вся в разводах от пота. Он поймал на спиннинг маленькую барракуду, которая бешено трепыхается на деревянном настиле. Турист, кажется, уже определился с тем, что будет есть на ужин, потому старательно прыгает на рыбе, пытаясь добить, пока она не соскользнула обратно в океан. Но он, очевидно, плохо изучал в школе анатомию рыб: иначе знал бы, что даже молодые особи барракуд обильно наделены зубами. Буквально через секунду из бледных лодыжек туриста брызжет кровь, и он отступает, воя, как свежезаклейменный телок.

Эмма подходит ближе к месту событий и одним толчком темно-синей туфли-лодочки аккуратно отправляет трепыхающуюся барракуду обратно в воду. Вернувшись ко мне под бок на скамейку, она говорит:

– Пора.

– Нет, умоляю тебя.

Каждый день она спрашивает: «Когда ты вернешься в газету?»

Аксакал предложил мне место в новой команде, проводящей журналистские расследования, но сейчас время неподходящее. Я все еще просыпаюсь в холодном поту из-за происшествия на озере Окичоби. Я не рассказываю об этом Эмме – ей собственных кошмаров хватает.

– Джек, ты должен вернуться на работу. Ты же так старался получить это место.

– Может, в этом проблема. Как сказал бы Джимми Стома, я просто «заезженный трактор».

– А как сказала бы Эмма Коул, я собираюсь сделать тебе больно. – И она шлепает меня по голове. – Вернись на работу, черт подери! Мне тебя не хватает.

– Она права. В чем проблема, Таггер? – раздается скрипучий голос у меня за спиной.