Изменения начались только после того, как новым председателем совета директоров был назначен Ордэн Браун. Прежний, старый промышленник, умер за три месяца до этого. Группа влиятельных горожан убедила Брауна занять освободившееся место. Выбор не был единодушным. У старой гвардии совета директоров был свой кандидат — бессменный член совета Суэйн. Но большинством голосов выбрали все же Брауна, и теперь он пытался убедить остальных членов совета воспринять его идеи относительно модернизации клиники.

Битва оказалась на редкость тяжелой. Возник альянс между консервативными членами совета директоров, представителем которых выступал Юстас Суэйн, и группой медицинских руководителей клиники. Вместе они упрямо противились всяким новшествам.

Брауну приходилось действовать осторожно и дипломатично. Он потребовал для себя полномочий на расширение состава совета директоров, с тем чтобы привлечь в него новых, более активных членов. Их он намеревался набрать из среды молодых руководителей и профессионалов делового мира Берлингтона. Но поскольку среди членов совета не было единодушия, план этот пришлось положить под сукно.

Если бы он захотел, рассказывал Браун О’Доннеллу, то мог бы решить проблему силовым путем, простым волевым решением. Пользуясь своим влиянием, он мог бы вышибить из совета директоров его старых и пассивных членов. Но это было бы недальновидно, потому что большинство из них — состоятельные мужчины и женщины, а клиника нуждалась в наследстве, которое доставалось ей в случае смерти патрона. Если затронуть интересы этих людей, они, вероятно, пересмотрят свои завещания и оставят клинику без средств. На это, впрочем, открыто намекнул и сам Юстас Суэйн, владелец сети универмагов. По этой причине приходится соблюдать осторожность и быть дипломатом.

Однако Брауну все же удалось добиться некоторого прогресса. В частности, он смог убедить членов совета директоров в том, что необходимо назначить нового руководителя хирургической службы клиники. Именно поэтому он и обратился к О’Доннеллу.

Во время ужина О’Доннелл в ответ на сделанное ему предложение отрицательно покачал головой.

— Боюсь, эта должность не для меня, — сказал он.

— Возможно, это и так, — ответил Браун, — но я хочу, чтобы вы меня выслушали до конца.

Он умел убеждать, этот промышленник, который, несмотря на то что был отпрыском богатого семейства, прошел путь от пудлинговщика до руководителя сталелитейного завода, а затем стал вице-президентом компании. Кроме того, он умел чувствовать и распознавать людей; годы, которые он провел в гуще заводских рабочих, не прошли даром. Именно поэтому он, вероятно, и взвалил на свои плечи это бремя — вытащить из болота клинику Трех Графств. Но каковы бы ни были причины такого решения, за короткое время, что они провели вместе, О’Доннелл почувствовал самоотверженность этого человека.

— Если вы приедете сюда, — сказал Браун в конце ужина, — то я не могу вам ничего обещать. Я мог бы пообещать вам свободу рук, но скорее всего вам придется драться за каждое ваше решение. Вы столкнетесь с оппозицией, сопротивлением, интригами и недовольством. В некоторых вопросах я не смогу ничем вам помочь, и вам придется решать их самостоятельно. — Он помолчал, а потом тихо добавил: — Думаю, что единственная хорошая вещь, которую можно сказать об этой ситуации, заключается — с точки зрения такого человека, как вы, — в том, что это вызов, вероятно, самый большой вызов, который вам когда-либо предлагалось принять.