— Хорошо. На прошлой неделе я оперировал миссис Мэйсон, с опухолью груди. Я удалил опухоль, и после первичного исследования замороженного образца Пирсон выдал заключение о ее доброкачественности. Однако в протоколе для истории болезни было уже сказано, что опухоль злокачественная. — Приведя пример, Руфус добавил: — Но у меня претензии не к этому. При первичном исследовании часто нельзя с полной уверенностью дать окончательное заключение.

— А к чему? — Теперь, когда О’Доннелл окончательно понял, о чем идет речь, хотел как можно скорее решить этот вопрос.

— Пирсону потребовалось восемь дней для того, чтобы дать протокол для истории болезни. К тому моменту, когда я его получил, больная была уже выписана домой.

— Понимаю.

И в самом деле очень плохо, подумал О’Доннелл. От такой проблемы невозможно отмахнуться.

— Это очень нелегко, — продолжал Руфус, — звонить женщине и говорить ей о нашей ошибке. Говорить, что, как выяснилось, у нее все-таки рак и ее надо повторно оперировать.

Да, еще как нелегко. О’Доннелл знал это по собственному опыту. До того как он пришел в клинику Трех Графств, ему самому приходилось делать такие звонки. Не дай Бог, чтобы это повторилось.

— Билл, можно я разберусь с этим сам? — О’Доннелл был рад, что к нему обратился именно Руфус. Другие хирурги могли раздуть это дело и осложнить решение.

— Конечно. Только если это приведет к результату. — Руфус имел полное право на возмущение. — Это случай не единичный, просто самый вопиющий.

И снова О’Доннелл мысленно согласился с Руфусом.

— Я поговорю с Джо Пирсоном сегодня же, — пообещал он. — После конференции о летальности в хирургических отделениях. Ты там будешь?

Руфус кивнул:

— Да, я там буду.

— Значит, мы еще увидимся, Билл. Спасибо, что рассказал об этом. Обещаю что-нибудь придумать.

Что-нибудь, думал О’Доннелл, идя по коридору. Но что именно? Он продолжал размышлять на эту тему и тогда, когда пришел в администрацию и открыл дверь кабинета Гарри Томазелли — администратора клиники.

О’Доннелл не сразу увидел Томазелли, и тот сам его окликнул:

— Иди сюда, Кент. — Томазелли стоял в дальнем углу выложенного березовыми панелями кабинета. Перед ним на большом столе лежали развернутые чертежи и эскизы.

О’Доннелл пересек кабинет по толстому ворсистому ковру и посмотрел на разложенное на столе.

— Грезишь наяву, Гарри? — Он ткнул пальцем в один из эскизов: — Знаешь, я уверен, что мы сможем отгрохать тебе фантастический пентхаус вот здесь, в восточном крыле.

Томазелли улыбнулся:

— Я согласен. Осталось только уговорить совет клиники в необходимости пентхауса. — Администратор снял модные, без оправы, очки и принялся тщательно их протирать. — Вот он — наш Новый Иерусалим.

О’Доннелл принялся внимательно изучать архитектуру клиники Трех Графств, какой она станет после возведения величественной пристройки, планирование которой вступило в завершающую стадию. В пристройке будет находиться целое крыло и новое общежитие для медсестер.

— Какие еще новости? — Он отвернулся от чертежей и посмотрел на Томазелли.

Администратор водрузил очки на место.

— Утром я снова говорил с Ордэном.

Ордэн Браун, президент второго по величине сталелитейного завода Берлингтона, был, кроме того, председателем совета директоров клиники.

— И?..

— Он уверен, что к январю мы получим полмиллиона долларов из строительного фонда. Это означает, что фундамент мы сможем заложить уже в марте.