— Не надо! — окликнул его Фарелли. И со вздохом добавил: — Там тоже тело, меня вчера предупредили. Но его мы вряд ли сможем вытащить, да и вода всё равно испорчена.

— Надо, — буркнул Аластор, сдирая мешающую повязку с лица.

Холодный свежий воздух обжёг кожу, и сразу почувствовалось, что он действительно пропах смертью, как метко выразился итлиец. У этой смерти был запах крови, грязи, страха и отчаяния. Ну и гнилой плоти уже, разумеется.

— Надо, — повторил он упрямо. — Не знаю, станут ли здесь жить люди, но путники могут заехать. Или кто-то приедет из города, чтобы разобраться. Да и Всеблагая Мать гневается на тех, кто оставляет родники и колодцы отравленными. Это… неправильно. Пусть это не моя земля, но я должен сделать для неё то, что могу.

— Я же не спорю, синьор, — мягко сказал итлиец. — Просто не понимаю, если честно, как вы собираетесь это устроить. Прошла почти неделя. Тело этой несчастной уже очень, очень плохо выглядит. Его не верёвкой, а сетью доставать надо, иначе на куски распадётся.

— Значит, сетью достанем, — выдавил Аластор.

Представил, что там плавает в тёмной ледяной воде, и его затошнило. Но если взялся — отступать нельзя. Нет, можно, если ты вдруг сам понял, что был неправ! Но не потому, что решил — и не справился.

— Синьор, надеюсь, вы не собрались туда лезть? — ещё мягче, почти вкрадчиво поинтересовался Фарелли. — Восхищаюсь вашей отвагой, но прошу этого не делать. Умоляю!

— Иначе — что? — огрызнулся Аластор. — Как вы меня заставите передумать?

В глазах Фарелли промелькнуло что-то нехорошее, словно он всерьёз прикидывал, получится ли дать строптивому спутнику по голове, например. Точно такой взгляд был у шулера, которого Аластору месьор д'Альбрэ однажды показал в кабаке. Очень выразительный взгляд, быстрый и оценивающий. Аластору даже захотелось сделать пару шагов назад. Но там как раз и была каменная кладка колодца.

— Заставлять вас? Ну что вы? — одними губами улыбнулся итлиец, а глаза у него вдруг стали непроницаемыми. — Если вам непременно хочется спуститься в этот барготов колодец, я вряд ли смогу вам помешать. Подумаешь, вода, в которой уже неделю настаивается труп, отравляя её! У вас ведь наверняка на теле ни малейшей царапинки после вчерашней драки, правда? А если даже вы свалитесь в лихорадке и не сможете продолжить путь, у Дорвенанта найдётся ещё дюжина принцев, чья кровь способна закрыть дыру к Проклятому. Не так ли, м?

— Чтоб вас, Фарелли! — с бессильной злостью сказал Аластор, понимая, что проиграл. — Ладно, я болван! Но я не могу просто уйти и оставить…

— Ал?

Они разом повернулись на голос Айлин — Аластор, до боли сжимающий кулаки, и невозмутимый внешне итлиец. Магесса неуверенно улыбнулась и сделала к ним шаг. Перевела взгляд на колодец, нахмурилась.

— Что случилось? — спросила она и потёрла лоб ладонью. — Я чувствую… некротические эманации. Такие сильные!

— Это от дома, наверное, — виновато сказал Аластор. — Мы решили сжечь в нём трупы. Все тела, что нашли.

— Ну и правильно, — кивнула Айлин и опять глянула на колодец. — А там — тоже тело? Его ведь нужно вытащить, я верно понимаю?

— Именно, прекрасная синьорина, — поклонился итлиец и подло выдал Аластора: — И потому наш отважный синьор собрался туда спуститься.

— Зачем? — поразилась Айлин. — Ал, это же опасно! А я уже отдохнула. Покойник сейчас сам вылезет, на это у меня сил хватит.