Они прошли мимо. Облажались. Спецы. Салаги… А дорога — вот она. Идти по ней все же было безумием. По всем законам жанра они были где-то здесь. Но я пошел.
Я падал, разбивал в кровь колени, едва не навернулся с кручи и раз, и другой. Но я дошел.
На десятом километре не было никого. Тогда я присел, опираясь спиной на столбик указателя. Шелест щебенки послышался не скоро. Когда стало светать.
— Кто ты? — спросил низкий мужской голос сзади.
— Журналюга. Бросовый человек.
— Тогда пойдем. Я Кахи.
Литва
Синяя ветровка, сумка в правой руке, кепка с помпончиком. Я ждал его весь день. А «лектора» этого как ветром сдуло. Впрочем, я уже знаю, кто это. Моя охрана. А пьяные рассуждения о природе времени, которые вел со мной на скамейке бомж, — это нормально, это естественно, если бы не прозвучало в них заветное слово Кхогуогсиеда. Сириус по-чеченски. По-вайнахски. Не все так просто с этим народом. Меня незаметно приняли и берегли. Погрузили в отстойник. В карантин. И только когда убедились, что я чист, что нет никого, приведенного по глупости или неосторожности, со мной вышли на контакт. А пока я должен был совершить тот ритуал, о котором говорил Старков. Даже если на сто процентов убежден, что человек наш именно тот и никто другой, делай как положено. Я ждал пароля.
— У вас загар нездешний. Где продаются путевки на этот курорт?
— Боюсь, что путевок туда уже нет. Все распроданы.
— Ну, здравствуйте, Андрей.
— Как вас называть?
— Янисом зовите. Пойдемте, перекусим.
Янис привел меня в пивной бар. Я никогда раньше не бывал в Клайпеде. В Паланге доводилось, а вот сюда, в город-порт, желанный и гордый Мемель, не довелось попасть.
— Давайте яичницу и цеппелины. Пиво темное?
— Я водки выпил только что. Боюсь, развезет.
— Ничего. Покушаете, и все будет нормально.
В баре почти нет посетителей, скатерти на столах, музыка спокойная какая-то. Я выпиваю полкружки пива, приносят яичницу с ветчиной.
— Я здесь давно живу. Когда-то было лихое заведение. Автопоилка.
— Это как?
— Бросаешь денежку в автомат, и тебе нацеживает машина. Никакого недолива.
— А вы в Чечне были, когда-нибудь?
— Был, конечно. Инкогнито.
— А тот, кто под бомжа косил?
— Этот никогда не был. Он просто контрольный текст травил, который был обязан запомнить и произносить. И импровизировал, конечно.
— И много вас тут?
— Достаточное количество.
— А ты ведь заливаешь, Янис? Или как там тебя? Не здесь ты живешь.
— Почему так решил?
— Ну, не станут глубоко законспирированного сотрудника выводить на контакт прилюдно. В командировку пришлют кого-нибудь. Из другого района.
— Детективов начитался. А вообще соображаешь. Ты ешь, закусывай. Я здесь часто бывал раньше. При Советах. Закуски разнообразные и простые, пиво из автопоилки и разговоры за Литву. Был тут такой легендарный Йонас. Ничего не боялся.
— Оперативник?
— Художник. Здесь паспорта не спрашивали. Русский ты, татарин или литвин. Говорили о строении Вселенной и скором конце времен. Сардельки были тут знаменитые.
— Вы про еду можете не говорить?
— А почему? Я поесть люблю. Так вот, Йонас жил неподалеку тут. Мы часто ходили в его квартиру огромную. Старый дом, почти без удобств. Картины жанровые. Но без стеба, без чернухи. То есть по-настоящему хорошие картины. Пейзажи и натюрморты. И в них какая-то вера в человека была. Когда начались саюдисы эти, подразумевалось, что он автоматом примкнет. |