В распоряжении оркестрантов имелось три арабских инструмента: табла — небольшой барабан, на обеих сторонах которого двумя палочками выбивают дробь, рейта — разновидность флейты, изготовленная с частичным использованием металла и сходная по звучанию с биниу, и нуара — обтянутые кожей две половинки тыквы.

Хотя обычно игра ансамбля сопровождалась грациозными танцами, на этот раз они, к сожалению, в программу не вошли.

Когда маленький праздник окончился, месье Дардантор мрачновато произнес:

— Очаровательно… очаровательно!

И, поскольку никто не отважился ему противоречить, он велел Моктани выразить музыкантам благодарность и вознаградил их щедрыми чаевыми.

Но был ли наш перпиньянец доволен в той же мере, в какой он это безапелляционно высказал? Кто знает! Зато можно смело утверждать, что кое-кому в тот вечер действительно повезло. Во время представления один из двух кузенов — нетрудно догадаться кто — ухитрился подсесть к мадемуазель Элиссан. И остается лишь гадать, не прошептал ли он ей три заветных слова, эхом отозвавшиеся в девичьем сердце.

На следующий день рано утром туристы, которым не терпелось завершить путешествие, покинули Улед-Мимун. Первые километров десять они следовали вдоль трассы запроектированной железной дороги, но в Эн-Теллу свернули на тракт, шедший в северо-восточном направлении и в нескольких километрах от Сиди-бель-Аббеса пересекавший уже строившуюся рельсовую колею, нацеленную на юг провинции Оран.

Путь теперь пролегал между обширными плантациями алжирского ковыля и неоглядными полями, простиравшимися до самого горизонта. Нередко у обочины шоссе встречались колодцы, дополнявшие полноводные реки Музан и Зехенна.

Экскурсанты спешили, чтобы успеть пройти за день положенные сорок пять километров. Никто не собирался задерживаться ради веселого обмена впечатлениями, да и ничего любопытного не было вокруг — даже развалин древнеримских или берберских строений. Воздух постепенно нагревался. К счастью, облачная пелена умеряла солнечный жар, который мог бы оказаться нестерпимым в этом безлесном краю. Повсюду — поля без деревьев, равнины без тени.

В одиннадцать часов по сигналу Моктани караван остановился. Слева, в нескольких километрах, дразнила взоры опушка леса — наверняка приятное для отдыха место, но туристы решили строго придерживаться маршрута и не удлинять путь.

Из корзин извлекли провизию. Туристы разрозненными стайками уселись на краю дороги. Луиза, естественно, оказалась в группе, образованной семействами Дезиранделей и Элиссан. Марсель, входивший в объединение, состоявшее из двух персон — его самого и Жана, не пытался приблизиться к девушке, в очередной раз обнаруживая невероятную деликатность, за которую Луиза была ему весьма признательна. Скорее всего, после Ламорисьера эта пара влюбленных, двигаясь к цели совсем иной, чем Сиди-бель-Аббес, значительно опередила в мыслях злосчастный караван.

Чтобы расширить представление читателя об организационной структуре участников путешествия, упомянем еще секту месье Дардантора, которая могла бы насчитывать лишь одного члена — носителя указанной фамилии, если бы перпиньянец за неимением лучшего не принял в нее месье Орьянталя. Оказавшись рядом, они приступили к беседе. О чем? Обо всем. О путешествии, которое вскоре завершится, слава Богу, без особых осложнений. О том, что с самого начала похода караван продвигался намеченным маршрутом без задержек и сколь-либо серьезных происшествий. О превосходном состоянии здоровья туристов, если не считать, быть может, некоторой усталости, особенно у женщин.