– Ты что имеешь в виду? – настороженно посмотрела на меня моя половина.

– Надо их всех, мм... того...

– Убрать?

– Нет, не убрать, а насладиться их смертью... Но Лешку я бы оставил, хороший парень, да еще молодожен. Ну, может быть, Марину еще оставить. А остальных под корень и с удовольствием.

– Ты понимаешь, что говоришь? – искренне возмутилась Вера. Ноздри ее трепетали. – Они же мои верные друзья! Мы всем клубом желудь у калитки сажали и клялись над ним, что будем вместе навеки!

Корявый дубок, вылезший из желудя был уже высотой метра в два. Вера оберегала его от тетки, боявшейся, что лет через пятьдесят он будет затенять ее клубничные грядки.

– Ну и жди, пока Емельян с очередной длинноногой не вляпается! Ты же знаешь, он не Дмитрий Карбышев, и даже не Зоя Космодемьянская. И на первом же допросе с пристрастием выдаст всех вас с потрохами...

– Выдаст... – опечалившись, согласилась Вера. – Он такой...

– Вот видишь! А у тебя Наташа растет. Меня вместе с тобой, скорее всего, посадят, посадят за недоносительство. И каково ей будет с бабушкой жить? А фильм вчера про женскую зону видела? Видела, какие девицы там сидят? А что такое ковырялка ты знаешь?

– Что такое ковырялка? – испугалась Вера.

– Эта такая мощная бабень. Точнее женщина с пальцами подлиннее и покрупнее. Ей ноготь на указательном палец выдирают, а когда ранка заживет, парят его, умащивают, чтобы нежным был, как пенис. А потом она этим пальчиком своим удовлетворяет ударниц камерного труда...

Вера не хотела удовлетворяться таким оригинальным способом. И ковырялкой не хотела быть. Это я понял по ее виду. Виду нахохлившегося воробьеныша.

– Ну, что? – продолжал я ковать, пока горячо. – Согласна свой клуб терминировать?

– Да... Выхода нет. Но только кроме Леши надо еще Маргариту с Викешей оставить. Они нам пригодятся.

– Заметано. А с кого конкретно предлагаешь начать? Кто у вас там самый вредный?

– Митька. Он фактический наш руководитель...

– Серый кардинал?

– Да. Его у нас Великим инквизитором зовут. Он по глазам мысли читает. И убирает неблагонадежных...

– А Емельян? Как он позволил кому-то выше себя забраться?

– Емельян умный и практичный. Ему удобно, что всю грязную работу за него Ворончихин делает.

– Грязную? Это ты, маньячка, называешь убийство грязным делом?

– Ты ничего не понимаешь... Понимаешь, бежать на работу и прогуливаться по парку – это две разные вещи. Так и убивать со вкусом и неторопливо, это совсем не то, что просто устранять. Устранять надо быстро и надежно... Лирические отступления в этом деле не к месту и вредны. Тут нужны твердые руки и холодное сердце.

– Ну, есть, наверное, какие-то нюансы и различия... Тебе лучше знать. Но давай в случае с Ворончихиными соединим приятное с полезным?

– Давай... Только ты сам все придумай. Я себя Иудой чувствую... Предательница малодушная. И Лариска меня любит.

– Не волнуйся! Я постараюсь придумать что-нибудь такое, чтобы и Лариска, и Митя остались довольными...

Глава 5. Черные обои. – Палач – не жертва. Палач приходит убивать... – Тот, кто умрет первым, не сможет насладиться. – Матч маньяков. – Только непродвинутые живут вдвоем...

Вечер при свечах. Черные обои. Дмитрий Александрович настоял на черных. Лариса хотела красные. Мебельная стенка черного дерева. В – ней круглый аквариум с застывшими золотыми рыбками. Посередине комнаты узкий длинный стол.