Башня «Кингз-Рич», по-видимому, служила пристанищем великому множеству печатных изданий. В дымчатых окнах ее красовались увеличенные обложки «Женщины и дома», «Любительской фотографии», «ТВ-таймс» и «Женского еженедельника». Табличка «НМЭ» отсутствовала, однако, когда Дуг обратился к сидевшему за убогим столиком швейцару в форменной одежде, сильно смахивающему на младшего портье двузвездного отеля, тот быстро закивал.

— Двадцать четвертый этаж, — сказал швейцар и махнул рукой в сторону лифтов.

Минуту-другую Дуг неловко мялся у их дверей — пока в вестибюль не вошла с улицы коренастая блондинка лет двадцати с лишком, обменявшаяся веселыми приветствиями со швейцаром, у которого она явно состояла в любимицах. Затем женщина присоединилась к Дугу, нажала на одну из кнопок — и Дуг сообразил, что этого-то он сделать и не додумался. Начало не из лучших.

— Куда? — спросила женщина, войдя с Дугом в лифт.

— Двадцать четвертый, пожалуйста.

— И мне туда же. — Она улыбнулась и на миг задержала на нем взгляд.

— «НМЭ»? — с надеждой осведомился Дуг.

— О боже, нет. «Лошадь и гончая». Далеко не так шикарно. — У нее был резкий выговор уроженки Центральных графств. — Вы что же, печатаетесь у них?

— Ну, я… наверное, меня можно назвать чем-то вроде провинциального автора.

— Вот умора-то. А скажите — вам нравится панк-рок?

Акцент, с которым она задала этот вопрос, показался Дугу совсем уж смешным, он с трудом подавил улыбку.

— Кое-что. Я его помногу не слушал. В общем-то, Бирмингем он пока не завоевал.

— Бирмингем! Боже, какая прелесть! Здесь-то на Кингз-роуд они все время толкутся. Панк-рокеры и так далее. Жуть до чего интересно.

— Да, наверное.

Разговор прервался. Лифт остановился на двадцать четвертом этаже, и они разошлись в разные стороны.

Дверь в офис «НМЭ» была настежь. Войдя в большую комнату с окнами на две стороны, Дуг первым делом отметил — помимо общего беспорядка — тяжкую, неприступную тишину. Он-то полагал, что столкнется с кипучей деятельностью: литературные поденщики с сигаретами в зубах, выстукивающие на пишущих машинках рецензии на новые альбомы; измотанные секретарши, перетаскивающие от одних столов к другим пресс-релизы и рекламные копии музыкальных записей. А вместо этого не увидел вообще никого, во всяком случае, поначалу. Судорожно помаргивали над головой лампы дневного света, какие-то листки чуть трепетали под дуновениями древнего настенного вентилятора. Казалось, сюда уже несколько недель никто и не заглядывал. Наконец в поле зрения Дуга возник разочарованного вида молодой человек с длинными волосами и в роговых очках — взгляд его был прикован к листку с машинописным текстом. Дуг кашлянул, и молодой человек поднял на него остекленелый от скуки взор.

— Здравствуйте, — нервно произнес Дуг.

— Привет. — И затем, после целой эпохи молчания: — Вам что-нибудь нужно?

— Я — Дуг. Дуг Андертон.

Поскольку ни малейшего проблеска узнавания имя его не породило, Дуг добавил:

— Я звонил в начале недели, сказал, что приеду.