|
Не имею возможности. ЧП!.. Или, короче, – чрезвычайное происшествие! В моем родном городе Боденвёрдере появился самозванец и авантюрист, объявивший себя Мюнхаузеном! Ну, я ему покажу Карла! Пропишу Фридриха! И докажу, кто из нас Иероним! Признаться, я уверен, что дело дойдет до дуэли. Мне просто не терпится пустить в дело оружие, холодное, горячее или теплое, смотря по решению секундантов. Для меня это вопрос чести и защиты истины. Я сейчас, извините, больше не буду задерживаться и задерживать вас. До новых встреч в Боденвёрдере! Приглашаю всю кают-компанию на торжественный ужин в моем фамильном замке по случаю победы на дуэли, одной или нескольких – это для меня не имеет значения.
Затем поборник истины пронзительно засвистел, воспользовавшись перерывом в рекламе автоматической винтовки «Ганнибал». Нам был издавна знаком этот сигнал барона, адресованный непосредственно в аэропорт «Мюнхаузен». Буквально через несколько мгновений раздался гусиный гогот… Возле памятника Тому Сойеру и Гекльберри Финну приземлилась запряжка скоростных гусей из романа Эриха Распэ. И наш старинный друг и сосед по книжным полкам взмыл к облакам, слегка посеребренным лучами полной Луны. – Пора и нам выбирать якоря и отдавать концы… – сказал Немо. Его немедленно поддержал любимец Тараскона: – Браво, браво! Я всегда ценил ваше слово, командир легендарного «Наутилуса». Вы правы, как никогда, тем более что мы опаздываем на свидание с капитаном королевских мушкетеров и моим соотечественником – мсье д'Артаньяном! Где же мой саквояж?.. Этот вопрос был абсолютно праздным, так как герой трех романов Альфонса Доде давно сидел именно на саквояже. На это важное обстоятельство ему с улыбкой указал наш любезный председатель Дик Сэнд. Тартарен благодарил, а точнее говоря, повторял свое неизменное «гран мерси»… и предложил всей кают-компании кланяться ему в болотные сапоги. При этом он торжественно извлек из саквояжа роман «Порт-Тараскон»… В это время по неведомым нам причинам рекламная пальба подозрительно усилилась… К собачьему лаю прибавились завывания автомобильных гудков и звон разбитых стекол… Как говорил почтеннейший дядюшка Том, все это больше смахивало не на рекламу, а на жизнь. Если только такие ночные развлечения можно считать настоящей жизнью. Мы все понимали, что не можем тронуться с места, пока не будем уверены в безопасности наших друзей, проделавших вместе с нами далеко не безопасную прогулку от музея Марка Твена до памятника Тому и Геку. И как мы были рады, я бы даже сказал, счастливы, когда в короткий перерыв между автоматическими очередями и шумом грандиозного скандала прозвучал протяжный крик ночной совы… Надо ли говорить, с каким облегчением мы приняли галантное предложение капитана Тартарена проследовать на борт его флагманского корабля «Тютю-панпан». По всем законам морского гостеприимства он предложил нам двинуться в любом желательном направлении – на камбуз, в кают-компанию или на капитанский мостик. Но наш юный председатель полюбопытствовал: нет ли на «Тютю-панпане» библиотеки? Как великолепен был в этот момент любимец Тараскона, как он был одновременно величествен и скромен! – Пожалуйста… К вашим услугам… Сию минуту… Спускаемся в мой салон… Взгляните на полки… Личная походная библиотека губернатора… Она будет первой на острове Порт-Тараскон!.. – Достоуважаемый коллега, – перебил я этот поток красноречия. – А вам ведомо, когда появились первые в мире библиотеки? – Я это знал, капитан Гулливер, но, признаться, забыл… – ответил он без всякой тени смущения. Что ж, пришлось ему кое-что напомнить: – Первые библиотеки, известные современной науке, – это собрания глиняных плиток, на которых клинописью были начертаны письмена. |
