– Да я поняла тебя и услышала. Ты убил своего отца за то, что тот издевался над своими детьми. За то, что ты очистил эту землю от отвратительного и мерзкого типа. Да, я всё слышала и рада этому.

Наверное, это плохо так говорить, но я рада, что его больше нет. Я рада, – утвердительно произношу.

– Ты что, не в себе? Я только что сказал тебе о том, что я убийца, Таллия. Я настоящий убийца. Мои руки в крови, – злобно цедит он.

– Я немного в шоке, но осознаю то, что говорю. Пусть ты и убийца, но освободил меня. Я не оправдываю твой поступок, но и не обвиняю тебя. Ты сделал то, что должен был. Господи, Каван, он изнасиловал твою сестру, свою дочь. Это инцест. Это безобразно и гадко. Это… а что он с тобой сделал? Наркотики. Он мучитель.

Такие люди не должны жить.

Взгляд Кавана бегает по моему лицу, не понимая, почему я не визжу или не бегу от него.

– А чего ты ожидал? Что я буду истерить или оттолкну тебя? Нет, Каван. Я узнала достаточно о тебе, и у тебя доброе сердце. Поэтому ты и убил его. Ты спасал не только себя, но и свою сестру. Это был твой долг. Ты возложил на себя огромную ответственность, и я думаю, что это и есть та самая причина, почему тебе так важно защищать теперь меня. Ты гиперответственный мужчина по отношению к женщинам. И ты боишься сближаться с ними, потому что тогда… Тогда ты станешь безумным. Ты опасаешься сойти с ума от того, что не сможешь помочь мне, как не смог помочь своей сестре. Но бояться это нормально, понимаешь? Бояться не успеть защитить человека, уберечь его от боли, это нормально, когда люди сближаются. Они боятся потерять человека, который им дорог.

И если мне нужно будет отомстить за твою боль, я это сделаю.

Клянусь. Я сделаю это, как бы это ни противоречило моим принципам и миролюбию. Я встану на твою сторону, возьму тебя за руку, и мы будем бороться.

Каван теперь в шоке смотрит на меня, а затем уголки его губ начинают подрагивать. Он смеётся, но странно. Смех больше похож на неадекватный.

– Каван, – шепчу я.

А он смеётся ещё громче, поднимает голову к небу и ударяет себя ладонью по лицу.

– Каван? – хмурюсь, опасаясь, что уже поздно. Каван уже сошёл с ума, его поведение меня пугает.

– Тебе мало? Мало того что я рассказал? Что же ещё я должен тебе рассказать, чтобы ты поняла, что я ублюдок и жестокое чудовище? Что мне ещё сделать, ведь я уже ударил тебя, душил, и сильно напугал? Что? Ты глупая, Таллия?

Отшатываюсь от Кавана, чувствуя себя так, словно он ударил меня. Дал мне оплеуху или же ещё хуже.

– Зачем ты так с собой? Почему для тебя важно, чтобы я видела в тебе чудовище? Зачем? – с горечью в голосе спрашиваю его.

– Чтобы спасти тебя, Таллия. Ты должна бежать от меня.

Спрятаться и не позволить мне сломать твою жизнь. Этого мало? – он криво усмехается и отпускает мою руку.

– Не понимаю. Ты ведь сказал, что я нужна тебе, объяснил причину, почему видишь кошмары. А теперь требуешь, чтобы я неслась сломя голову подальше от тебя. Ты не предполагал, что я могу принять тебя таким, какой ты есть? Не думал о том, что я влюблена в тебя, и мне не важно, кем ты был в прошлом, а только то, каким будешь со мной? Господи! Это ты глупый, раз настолько ослеп от своих страхов. Ты глупый, – обиженно говорю я.

– Да да, это ты глупый. Я, по крайней мере, не заставляю тебя ненавидеть меня за то, что я вот такая, какая есть. И не напоминаю тебе о том, что работала в клубе, в который приходят мужчины, чтобы изменять, снимать женщин и развращаться. Я не говорю тебе о том, сколько у меня проблем с собой, а они есть, и я их принимаю.

Не говорю тебе о том, что буду требовать от тебя чего либо, а разумно решаю.