Каван хлопает дверью и оставляет меня одну.

Не так я планировала начать этот день. Но мне ничего другого не остаётся, как принять злость и ярость Кавана на тот факт, что я не цирковая обезьянка и не смогу быть с ним вместе. Мы не пара.

Увы, как бы мне этого ни хотелось, но у нас нет будущего. Я не хочу знать, что такое разбитое сердце, но уже предполагаю. Я влюбилась в Кавана. Я полюбила его за то, что он вот такой неоднозначный и при этом сильный, одновременно нежный, а порой даже агрессивный. Каван разный. Он живой. И я бы всё отдала за то, чтобы кто нибудь помог ему быть всегда таким. Но это буду не я.

Собираю разбитую посуду и складываю в полотенце. Открываю дверь и иду на кухню. Не вижу Кавана. Скорее всего, он спрятался в библиотеке, чтобы не устраивать ссору, но он точно здесь, я чувствую его печаль и злость. Чувствую его боль. И я помню его слова: «Я так сильно люблю тебя». Но вот я считаю, что это не любовь. Точнее, я бы хотела думать, что мои мысли верны, потому что иначе Кавану будет в сто раз больнее, когда я уйду и спрячусь от него. А мне придётся это сделать, иначе ни один из нас не сможет жить.

Я отмываю всю оставшуюся еду со стены и ковра. Отвечаю на сообщения Алу о том, что со мной всё в порядке, и завтра я выйду на работу. Мои четыре дня проходят, а я только усугубила ситуацию.

Слышу шаги Кавана у себя за спиной, и вся напрягаюсь.

Поворачиваюсь, когда он входит в спальню.

– Я хочу пригласить тебя кое куда. Поедешь со мной? – спрашивает он и пытается не смотреть на меня, пока говорит.

– Конечно. Я с радостью поеду с тобой, Каван, – улыбаясь, киваю ему.

– Не хочешь накричать на меня за то, что я сделал? – подавленно спрашивает он.

– Нет, не хочу кричать на тебя, хочу просто быть с тобой рядом.

– Тогда почему не даёшь мне надежды, Таллия? – спрашивает он. Злость и обида снова появляются в его глазах.

– Давай, просто жить, Каван? Не планировать нечто грандиозное между нами, а жить. Пусть всё идёт так, как идёт. Разве не в этом заключается смысл нашего существования? Не форсировать события, а привыкать к ним каждый со своей скоростью? Ведь всё это огромный стресс для нас обоих, и порой нужны передышки. Я предлагаю следующее: мы будем встречаться, как мужчина и женщина. Может быть, гулять вместе, иногда я буду ночевать у тебя, будем ходить в кафе и проводить свободное время вместе.

А потом мы посмотрим, к чему это приведёт? – Я задерживаю дыхание, смотря в его глаза, в которых бушуют эмоции. Я вижу, как его кулаки сжимаются. Это не то, что он хочет. Это не то, что он планирует. Каван сейчас не контролирует ситуацию, и это его безумно злит.

– Ладно, – сухо бросает он. Но я уверена, что он поднимет эту тему завтра, когда я соберусь на работу и домой. Я знаю, что завтра мы поссоримся, и, вероятно, будет больно обоим. Не вероятно, а точно, так что лучше взять от этого дня всё, что я могу.

Подхожу к Кавану и кладу ладони на его лицо. Боже мой, какой же он красивый. В который раз я удивляюсь тому, что шрамы на лице Кавана такие правильные для него. Правда. Никогда бы не сказала подобное о другом человеке, но Каван и шрамы – это одно прекрасное целое. Это личность. Если бы он был другим, то вряд ли я могла бы его полюбить.

– Я с тобой и хочу провести время вместе с тобой. Сейчас поедем в твоё тайное место, и ты будешь улыбаться, потому что мы живём, Каван. Не важно, кто с нами, мы должны оставаться живыми ради себя. Когда я потеряла брата, затем Мирьем, то мне хотелось сбежать и спрятаться в доме матери. Я готова была ко всей боли и запретам, только бы унять вину и отчаяние в сердце. Но клетка никогда не бывает удобной, Каван. Это клетка. Она всегда будет ограничивать нас в движениях и даже в мыслях. Поэтому в первую очередь мы должны позаботиться о себе, а потом уже о других.