Напомним, что все это было написано в 1927 году. И если Алданов сумел верно — хотя бы в общих чертах — оценить личные достоинства Троцкого и Сталина из своего парижского «зазеркалья», то в СССР очень многие неглупые люди умели не менее проницательно судить о том, кого предпочесть на вершине власти. Выходит, нет ничего удивительного в том, что объединенная оппозиция Троцкого-Зиновьева-Каменева, тщательно подготовившая свое открытое выступление предварительными встречами и тайными сговорами, скрытной работой в первичных ячейках и среди партийного руководства, несмотря на поддержку нескольких тысяч человек (предполагались цифры от 4 до 8 тысяч), получила сокрушительный отпор со стороны основной массы партийцев, которых было больше миллиона.

Надо учитывать, что в те времена агитационное воздействие на народные массы было существенно ограничено. Самые броские, зажигательные и убедительные на слух фразы могли воздействовать только на митингующую толпу, да и то на недолгий срок. Таких ораторов революционный период выдвинул немало (среди них одним из наиболее знаменитых был Троцкий). Электронных средств массовой пропаганды и агитации, воздействия на подсознание многомиллионной и разобщенной «телетолпы» тогда еще не было. Люди полагались главным образом на собственное разумение (принципиальное отличие от ситуации в России в последние десятилетия XX века).

Выступая на объединенном заседании Президиума ИККИ и ИКК в сентябре 1927 года, Сталин имел все основания сказать: «Троцкий не понимает нашей партии. У него нет правильного представления о нашей партии. Он смотрит на нашу партию так же, как дворянин на чернь или как бюрократ на подчиненных» (не проскальзывает ли тут намек на то, как смотрит Троцкий на русский народ?). Затем Сталин задает вопрос: почему Троцкому не удалось стать лидером в партии? «Разве у Троцкого нет воли, желания к руководству?.. Разве он менее крупный оратор, чем нынешние лидеры нашей партии?.. Чем объяснить в таком случае, что Троцкий, несмотря на его ораторское искусство, несмотря на его волю к руководству, несмотря на его способности, оказался отброшенным прочь от руководства великой партией, называемой ВКП(б)? Троцкий склонен объяснять это тем, что наша партия, по его мнению, является голосующей барантой (в данном тексте — угоняемым стадом. — Авт.), слепо идущей за ЦК партии. Но так могут говорить о нашей партии только люди, презирающие ее и считающие ее чернью… Это есть признак того, что Троцкий потерял чутье партийности, потерял способность разглядеть действительные причины недоверия партии к оппозиции».

Трудно возразить против этого. Как мы уже говорили (и не только мы), низы партии безоговорочно высказались против оппозиции… Сталину, прежде всего. И он это подчеркнул: «Тот факт, что главные нападки направлены против Сталина, этот факт объясняется тем, что Сталин знает лучше, может быть, чем некоторые наши товарищи, все сплетни оппозиции, надуть его, пожалуй, не так-то легко… Да что Сталин. Сталин человек маленький… Более того, я считаю для себя делом чести, что оппозиция направляет всю свою ненависть против Сталина. Оно так и должно быть. Я думаю, было бы странно и обидно, если бы оппозиция, пытающаяся разрушить партию, хвалила Сталина, защищающего основы ленинской партийности».

Так, без дипломатических тонкостей, Сталин сумел не только завершить окончательный разгром оппозиции, но и закрепить свое положение партийного лидера, «маленького» по сравнению с Лениным, однако твердо продолжающего его курс. В октябре того же года на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин напомнил, что после ХIII съезда он просил пленум ЦК освободить его от обязанностей генерального секретаря и эту отставку не утвердили. «Через год после этого, — продолжил он, — я вновь подал заявление в пленум об освобождении, но меня вновь обязали остаться на посту…» Действительно, так оно и было.