Это было самое необычное обольщение, которое когда-либо выпадало на долю Оливера. И не только потому, что Ларк была так неопытна и окутана пуританскими предрассудками и правилами. Эти достоинства, может, хороши для души, но являются серьезным препятствием при завоевании тела.

Но хуже всего было то, что его сердце оказалось в плену. Такого раньше с ним никогда не случалось, и он не знал, как с этим справиться.

– Подойдем к огню.

Он взял обе ее руки и медленно повел к камину, не отрывая от нее глаз и даже не решаясь моргнуть из страха потерять внезапно возникшую между ними хрупкую связь.

Последние догорающие угольки окрашивали их лица в розовый цвет. Оливер легко, почти невесомо прикоснулся губами к ее лбу. Ему не хотелось спугнуть ее. Он будет нежен и терпелив. Но он завоюет ее любовь. Пусть на это понадобится целая жизнь.

Оливер не мог сказать, почему счастье Ларк так важно для него. До этого дня он даже не думал, что вообще способен заботиться о ком-то.

Ларк потянулась, чтобы снять чепец, который надела сразу после свадьбы, но Оливер перехватил ее руку и прижал к своей груди.

– Не шевелись и ни о чем не думай. Сегодня все делаю я.

Ларк послушно опустила руку. Оливер нащупал две деревянные шпильки, на которых держался чепец.

Ее волосы рассыпались сверкающими черными волнами, укрывая Ларк до самых бедер. Погрузив ладони в их живой водопад, Оливер прижался к ним лицом и глубоко вдохнул.

– Если мне суждено сегодня лечь спать и никогда не проснуться, – произнес он, – я умру счастливым.

Ему так часто приходилось думать о смерти, что он перестал ее бояться.

–Какие у тебя мягкие волосы – чистый шелк.

Он покрывал поцелуями ее лицо, шею, волосы, а пальцы уже нашли тесемки платья Ларк. Тугой лиф с легким шелестом упал на пол, вслед за ним соскользнули и рукава.

Ларк выглядела хрупкой и трогательной. Умелые движения его рук, казалось, околдовали ее. Оливер поднялся и, не удержавшись, поцеловал ее в губы, одновременно развязывая юбку.

Тяжелая черная ткань упала, словно полог, открывая другую, более тонкую юбку, которую постигла та же участь. Под ней оказался кринолин. Изящное тело Ларк окружали тонкие тростниковые кольца.

– Я был недалек от истины, – сказал он, расстегивая крепления, – когда назвал тебя жаворонком в клетке.

Наконец он справился с ненавистным каркасом и с удовлетворением смотрел, как он концентрическими кругами падает на пол. Затем, словно приглашая на танец, он взял Ларк за руку и повел прочь от ненужной больше одежды.

Ларк стояла перед ним, одетая лишь в тонкую сорочку без рукавов.

Оливер с восхищением смотрел на нее. Потом притянул Ларк к себе и обхватил ладонями ее голову.

– Разве тебе не хорошо вот так, Ларк?

Она кивнула:

– Я бы хотела, чтобы ты позволил мне объяснить...

– В этом нет необходимости.

Он повел Ларк к кровати, довольно простой, без узорной резьбы или балдахина, но с удобными подголовными валиками и расшитым покрывалом. Легонько надавив ей на плечи, он заставил ее сесть и начал раздеваться.

Легкими движениями он быстро скинул камзол и ботинки и остановился, чтобы наполнить кубок вином.

– Возьми. – Он протянул его Ларк. – Это согреет тебя.

Она послушно выпила, следя за Оливером широко раскрытыми серыми глазами.

Он за это время снял чулки и стоял в одной рубашке, которая прикрывала его до бедер. Какая горькая ирония судьбы! Ларк замужем и при этом оставалась девственницей. Вот почему она казалась ему такой загадочной. В чем-то она была умна и не по годам опытна, но в другом осталась ребенком.

Эта мысль пробудила в нем такую нежность, что Оливер нарочно помедлил, развязывая тесьму на вороте рубашки, прежде чем сбросил одежду.