— Шеф, я принес хурмы. — Лютый пошуршал полным пакетом спелых, оранжево-коричневатых фруктов. — С ложечки — самое то.

— Сол бы тхы со своей фурмой, — пробурчал Василий. Передние зубы отсутствовали и слова получались не так, как раньше. — Ках там пофороны?

— Все по-человечески, по уставу структуры — тела сожжены и развеяны по ветру. Ни надгробий, ни памятников. Память в нас. Скорпион запретил структуре поощрять расширение городов мертвых, — вздохнул Лютый и присел на стул рядом. — Первые семь потерь со времен основания структуры, первые семь бойцов не вернутся домой. — Взгляд застыл под кроватью.

— Пенфии обеспечили? Или ках там их… пофобия?

— Конечно, шеф. Пять семей теперь на нашем обеспечении.

— Пять?

— У двоих погибших не было никого. Детдомовские… недавно из армии.

— Тсерт! Наф се как лофоф в упох!

— Бойцы знали, на что шли. Главное, что вы живы. Жив мозг — тело живо.

— Глафное? Потефи — фсехда потефи! Нам нефся терхять людей, они у наф не финтики! Надо перефмотреть фсю сифтему бефопафности! — дернулся Вася и скривился от боли в боку.

Ребра давали о себе знать.

— Уже работают, шеф, не волнуйтесь. Кстати, дантист ждет вас, как только полегчает.

— Зубфы фтафить мофно, а фот людей не вехнуть.

Лютый невольно сжал кулаки, в шее кольнуло.

Дверь распахнулась, вихрем влетел Андрей Ан, весь энергичный, на подъеме сил, глаза светятся бодростью духа:

— Вася, ты совсем мозги растерял? Вставай давай, пойдем домой! А то симбиоз иглоукалывания и клизм с ромашками тебе не к лицу. И так худой — кожа да кости. Ветром сдует. Так Даня и с парашютом никогда не сбросит.

— Андрей Андреевич, у него все ребра переломаны, ему нельзя никуда идти! — подскочил Лютый.

— Е-мое! Лютый, ты старше меня наполовину, какой еще Андрей Андреевич? А этому кренделю никто и не говорил выздоравливать, иначе на следующий же день бы козликом скакал. — Кот приблизился к постели, притворно покачал головой. — Вася, три дня в постели. Это ж где это слыхано?

— Да я фто?

— Он переломан весь! — Лютый попытался отстранить новый источник тотальной подвижности, что ворвался и сбил привычный старому типу больниц уклад отделения.

— Ты по сводкам тоже со сломанной шеей в машине висел, так что залез под кроватку! — Андрей ткнул пальцем под колено Лютому, и тот свалился на колени, не ощущая ноги.

Второй тычок под лопатку обездвижил тело. Андрей заботливо усадил телохранителя на стул.

— Лютый, не все, что видишь, — существует, и не все отсутствующее зримо. Сиди и смотри, а потом выберешь, во что верить, — сказал по-восточному непонятно Кот и, потирая руки, повернулся к Гению.

Глаза загорелись искоркой садиста.

— Уфди от менфя! — Василий подозрительно быстро сполз на край кровати и встал у окна.

— Больно не будет, обещаю, — обронил Андрей и захихикал.

— Лютый, помохи. Перфонал! Не подфпуфкайте ефо ко мхне!

— Тебе не дали импульса к восстановлению! Задействуй свои резервы! Используй мозг. Заставь его приказать чинить тело! Меня этому Бодро научил.

— Мефефстра! Фрач!

— Нет, Вася, медицина против меня бессильна. А вместо врача знахаря бы звал. Глупый, глупый Гений.

Андрей перемахнул через кровать, но Василий уже рванул к двери. Пациент скрылся в коридоре.

Андрей рассмеялся:

— Ну, вот видишь, Лютый? А ты говоришь — больной.