И вот, подвыпивший, Саня гулял со своей подругой, мирно беседуя на различные темы, большинство из которых нас даже не интересуют.

Погода стояла прекрасная. Хоть солнце уже и зашло за горизонт, и последние лучи зари закрывали бетонные монолиты многоэтажек, но было очень тепло, безветренно и безоблачно.

Саня и Лена возвращались домой, и чтобы попасть в свой двор, им нужно было преодолеть чужой, который, сколько себя помню, обладал весьма дурной славой. Есть такие дворы, где большинство представителей подрастающего поколения уже нельзя отнести к виду homo sapiens, потому что половина из них – чахнущие и медленно умирающие наркоманы с душой не больше микроба; а другая половина – обычные беспредельщики, кои всегда ходят в спортивных костюмах от Найка, заплевывают и зассывают все окрестные подъезды и пытаются установить жалкое подобие диктатуры во всех окрестных домах. У этих индивидов гибнущей ветви homo душа ещё меньше.

Именно через такой двор и пошли наши герои.

Буквально через несколько шагов их попросили остановиться четыре парня. Троих Саня не знал, но четвертый раньше учился в его школе, к тому же жил в том же доме, что и мой друг, в доме номер сорок четыре.

Быки были то ли пьяные, то ли одуревшие от наркоты – сразу и не разберешь в темноте, – и, видимо, посчитали долгом чести докопаться до парня, гуляющего с девушкой. В общем, зуб да дело, началась перепалка между Саней и этими свиньями, которая тут же переросла в драку. Хочу сказать, что Саня никогда не был этаким уличным бойцом, одним ударом семерых кладущим. Нет, он был человеком худощавого телосложения, без феноменальных навыков рукопашного боя в его уличном варианте, поэтому сразу же был завален на землю. Четыре пары потных кроссовок принялись утрамбовывать пацана, стараясь вмять его лицо либо в пыльный и пахнущий резиной асфальт, либо в собственные подошвы.

Лена, естественно, не стояла в стороне, смотря, как её друга пинает стадо полоумных диких свиней. На свою беду (да и, наверное, на беду всех в то время там присутствовавших) она стала пытаться оттащить визжащих в животном экстазе подонков, но подонки, видимо, никогда не читали книг о доблестных мушкетерах, им не было известно понятие "джентльмен", поэтому Лена тоже попала под раздачу. И получила она на той раздаче не меньше, чем мой друг…

Саня в той драке потерял три зуба. Два ребра были сломаны. На теле, а особенно на лице красовались многочисленные гематомы и царапины.

Лену подонки лишили двух зубов, но кости к счастью уцелели. На лице девушки, на ногах и руках была целая россыпь синяков и ссадин.

В последствии было много вопросов, было заявление в милицию, были разборки и орущие друг на друга парни… Того, что жил с Саней в одном доме, мы нашли через два дня.

Сейчас он уже такой мертвый, что мертвее не бывает.

И так ему и надо. Кстати, звали этого подонка Женей Сыраковым, и кличку за свои бобровые верхние резцы он получил лично для меня неприятную – Зуба.

Только не думайте, что это мы его убили в качестве акта мести за своих друзей. Когда мы нашли его, то лишь хорошо потрепали, не больше.

Зуба тогда не раскололся, с кем избивал Саню. Он, кстати, был на деле поразительно трусливым тупицей, и лишь в компании себе подобных превращался в этакого распоясанного делаю-что-хочу. Трех других мерзавцев я так и не видел живыми, но успел увидеть, так сказать, мертвыми.

Другими словами, Саня через пять месяцев жестоко отомстил обидчикам, потому что поклялся – действительно поклялся, пустив кровь из ладоней – во что бы то ни стало наказать их.

Больше всего его коробило не то, что его избили, а то, что избили Лену. Он много раз говорил потом, что никогда не допустит подобного, и не допустил ведь… Клятва его перед самим собой, а на деле – перед Дьяволом, звучала примерно так:

Клянусь, что я отомщу Зубе за Лену и за себя.