Дождь стучал по булыжникам, заполнял впадины и пропитывал все чулки и подолы юбок, до которых мог добраться. Поливаемый ливнем экипаж подъехал к большому дому в классическом стиле на Сент-Джеймс-стрит, где холостяки снимали богатые апартаменты. Из открывшейся дверцы вышел мужчина и, жестом отпустив коляску, быстро пошел сквозь пелену дождя. В мгновение промокнув, он остановился в холле, чтобы стряхнуть воду, собравшуюся на жестких загнутых полях шляпы, и, сняв накидку, сильно потряс ею, прежде чем войти в свои апартаменты.

— Сэр!

Когда появился Уильям, дворецкий как раз подходил к дверям гостиной. Липптон поставил поднос, на котором стояли большой графин с виски и более маленький — с хересом, — а также пять бокалов, и поспешил взять у него накидку.

— Она насквозь промокла, — недовольно поморщился дворецкий, почувствовав тяжесть мокрой шерсти.

— Мне пришлось практически вплавь добираться сюда.

Погода соответствовала настроению Уильяма — мрачному и яростному. Он до сих пор ощущал горький вкус поражения после визита Маркейл в его каюту, хотя с тех пор прошло уже больше недели.

…Когда он, наконец, смог дотащиться до двери, то призвал на помощь своих людей, чтобы задержать воровку, но безрезультатно. Маркейл благополучно сошла с его корабля, помахав на прощание ничего не подозревающей команде. Он послал несколько моряков проверить гостиницы у пристани, но ее так и не нашли.

Уильяма приводило в бешенство, что его одурачили на его же собственном корабле, но еще больше он злился из-за того, что сделала это именно его бывшая возлюбленная.

Как только рассвело, они отплыли в Лондон, но по пути попали в шторм, который задержал их возвращение и рассеял последние остатки его самообладания.

Когда корабль, наконец, вошел в порт, опоздав на два дня против расписания, Уильям послал за своим экипажем и отправился в центр Мейфэра, прямо домой к Маркейл. Внушительное здание высотой в четыре этажа имело портик, который охраняли парные львы, установленные на декоративных пьедесталах. Дом словно специально выставлял себя напоказ, так как считалось, что он был куплен с единственной целью — удержать строптивую любовницу.

Эта мысль смешала гнев Уильяма с горечью. Хотелось силой ворваться и потребовать вернуть украденную у него столь дерзким способом реликвию, но дом был полон рослых, здоровых слуг, а он не был готов снова потерпеть поражение.

Нет, ему нужно найти другой способ добраться до Маркейл Бичем, чтобы при встрече присутствовали только он и она, и никого не было рядом.

Приняв такое решение, Уильям вернулся к экипажу и, сказав несколько слов одному из лакеев, оставил его стоять на страже в укрытии недалеко от дороги, скрыв ливрею под плащом, а сам отправился к себе в апартаменты на Сент-Джеймс-стрит.

Когда Липптон встряхнул накидку Уильяма, вода потекла на мраморный пол, подбираясь к краю персидского ковра, и седоволосый слуга, поцокав, повесил ее на медную вешалку в холле и придвинул под капающую грязь подставку для зонтиков.

— Я не задержусь надолго, — сообщил Уильям. — Мне нужно только помыться и взять одежду.

— Вы так скоро уезжаете? — удивленно поднял брови Липптон.

— Да. Я приехал в город, чтобы кое-что забрать, а затем отправлюсь спасать Майкла. Пожалуйста, пошлите Джона Постона наблюдать за номером двенадцать на Ганновер-сквер. Я временно оставил там лакея. Скажите ему, что дом принадлежит графу Колчестеру.

— Мы следим за графом, сэр? — удивленно заморгал Липптон.

— Нет. Мне наплевать, когда он приходит и уходит, но я очень хочу знать точное расписание его любовницы, мисс Маркейл Бичем.

— Этой прелестной актрисы? — Липптон чуть ли не засветился от восхищения.