Совершенно неожиданно закончился весь самогон. Поскольку мы, как всегда находились в двух шагах от достижения полной кондиции, единогласным консилиумом (при молчаливом неодобрении супруги) было принято решение преодолеть оставшийся промежуток решительным пивным ударом. С этой целью мы выбрались под тёплый ноябрьский дождик, перемежаемый чуть менее тёплым снегом и закупили в ближайшем ночном магазине четыре бутылки самого крепкого пива. Посоветовавшись с кумом, мы решили купить ещё парочку. Для немедленного употребления. Сказано — сделано.

Скользкие бутылки норовили покинуть непослушные пальцы, поэтому всё время приходилось подхватывать драгоценную ношу, успевая сделать пару-другую глотков, становящегося всё более непонятным на вкус, напитка. Костик, то и дело пытался, активно помогая себе руками, рассказать мне об основных проблемах проектирования железнодорожных цистерн, а я всё время успокаивал его, спасая бутылки от последнего полёта. Внезапно кум позволил себе расслабиться и кротко засопел, привалившись спиной к мокрому стволу какой-то берёзовой осины. Как и следовало ожидать, на противоположной стороне улицы немедленно нарисовался ментовский патруль, и я, проклиная всё на свете, поволок тяжеленого алкаша к себе домой. К счастью кум не сопротивлялся, а к несчастью этот гад и не думал мне помогать! Как я умудрился доволочь его и ещё четыре бутылки пива до подъезда — не помню, но точно знаю: свою бутылку я прикончил.

Ключ наотрез отказался попадать в замочную скважину, видимо сломался, поэтому пришлось как следует утопить кнопку звонка, чтобы пьяная жена сумела услышать его и доползти до двери. На пороге появилась разъярённая тигрица, чем-то отдалённо напоминающая мою супругу.

— Ты окабанел? — рявкнула она громким шёпотом. — Половина первого! Ребёнка разбудите, уроды! Где вас носило?

— Мы пиво пили, — подал голос кум, у которого вопрос очевидно вызвал некие смутные ассоциации в области устаревшей рекламы. — Ща ещё врежем!

— Мать его звонила, — угрюмо буркнула жена, сумеречно созерцая физиономию Кости, плывущую в блаженном море нирваны, — сказала, пусть идёт домой.

— Куда ему? — я развёл руками, понимая во внезапном проблеске мысли, что на тёмных улицах пьяный кум не сумеет отыскать дорогу домой и навсегда потеряется. — Пусть остаётся.

Пока жена пыталась разместить телеса Костика на узком диване, я отправился на кухню, намереваясь допить оставшееся пиво, ибо до утра оно могло прокиснуть. К сожалению, у меня ничего не вышло. Первая же бутылка, которую я намеревался прикончить, прикончила меня. Совершенно неожиданно для самого себя — я уснул.

Сознание вернулось, потому как кто — то, весьма злобный, энергично тряс меня за плечо, принося невыносимые страдания голове, превратившейся в сосуд, наполненный огненной болью, распирающей кости черепа. Боль агрессивно пульсировала, пытаясь выбраться наружу и терпеливо ожидая того момента, когда я открою глаза, чтобы проделать этот садистский фокус.

— Вставай, просыпайся! — рычали демоны преисподней, вползая в моё ухо и терзая остатки плавящегося мозга. — Да вставай же! Опоздаешь — я тебя сама придушу!

Как выяснилось, в ухо мне вопили вовсе не жители геенны огненной, но существа весьма им близкие. Разлепив веки, я сумел рассмотреть жену, полностью одетую и накрашенную. Оскалив зубы, она изо всех сил терзала моё плечо, пытаясь нарушить идиллию утреннего похмелья. К моему большому сожалению ей это удалось. Как всегда…

— Да куда ты так торопишься? — поинтересовался я, ворочая языком в лучших традициях Иронии судьбы.