Вернисаж собрал пеструю толпу художников. Многие с нескрываемой завистью поглядывали то на юбиляра, то на его спонсора – «просто Марию». Маша с видом триумфатора расставляла на столах согласно ресторанным правилам блюда для фуршета, раскладывала затейливые бутерброды и фрукты, доставала из ящиков шампанское и водку, не догадываясь, что главное испытание, уготованное судьбой, у нее впереди.

Василий любил украшать свою жизнь изящными вещами: картинами, красиво оформленными кушаньями, эффектными женщинами. Однажды на выставке появилась Алиса, художник по батику. Она пришла взглянуть на работы Кулакова, о которых в городе вовсю трубила прикормленная Марией в прямом и переносном смысле местная пресса. Знакомясь, барышня протянула прохладную и бледную, словно выточенную из мрамора, руку, на запястье которой звякнули тонкие браслеты. Все в незнакомке оказалось волнующе новым: и золотые кудряшки, обрамлявшие фарфоровое личико, как на портретах Боровиковского и Левицкого, и трогательная беззащитность во взгляде, и слегка картавый, почти детский голос. Словно в насмешку судьба свела его с трепетной блондинкой, столь непохожей на его Марию – яркую, крупную, громогласную, почти кустодиевскую рыжеволосую красавицу. Да и характер у соперниц был разный. Хрупкой Алисе хотелось тут же подставить плечо, она кокетливо позволяла мужчинам опекать себя, а Мария сама всю жизнь была главной опорой мужу и сыну. Василий как человек творческий, конечно, зажегся, бросился в новый роман, как в омут с головой. Он даже разок всплакнул, раскаявшись, на плече у Марии, а потом вдруг прозрел. Романтические отношения с Алисой – оно, конечно, волнующе, приятно и полезно художнику для вдохновения. Однако «в нагрузку» идут новые обязательства, необходимость самостоятельно принимать решения, искать дополнительные заработки… Нет уж, увольте, он не подписывался о ком то заботиться, поскольку сам как человек творческий нуждается в заботе и опеке. Одним словом, все вернулось на круги своя, и Мария была почти счастлива…

Теперь она тупо смотрела в одну точку и курила сигарету за сигаретой. Пепельница была почти полной. Наконец Маша заставила себя встать, взяла мобильник и набрала номер младшего сына.

– Федя, зачем ты взял деньги? – спросила она, не поздоровавшись.

– Мать, ты с ума сошла! – опешил Федор. – Какие деньги? Наоборот, я положил в сейф заначку от Варвары – двести долларов. Надо тачку к мастеру отогнать. Не заметила мои бумажки, что ли?

– Я перезвоню, – сказала Мария.

Она вновь открыла сейф, чтобы убедиться: ни ее денег, ни даже Фединых двухсот долларов, там нет.

Мария, как могла, оттягивала миг, когда отвратительный невидимый зверек предпримет очередную атаку. Но он уже теребил ее душу коготками и скрежетал прямо в ухо:

«Кроме тебя и Федора ключи от сейфа только у твоего гения. Эх, Маша, а еще жизнь прожила, думала, что в людях разбираешься!»

«Для чего Васе столько денег? – продолжала она размышлять. – Идея насчет загородного домика, кстати, была его. Неужели новое увлечение? Василий, хоть натура и творческая, однако в бытовых вопросах весьма практичен…».

Мария взглянула на сотовый телефон, который по прежнему сжимала в руке, и набрала номер мужа.

– Привет, – сказала она, и по ее дрогнувшему голосу он понял все.

– Ты уже в курсе? Эх, не успел. Понимаешь, собирался к вечеру вернуть деньги.