Главный идолопоклонник упрекнул Помбо за то, что он разрушил изваяния своих богов, потому что «разве не были они созданы руками человеческими?», и, сказав так, он долго и со знанием дела толковал о самих идолах и об их божественной этике, так что Помбо стало совершенно ясно, как он пытался ее нарушить. Закончил же он тем, что теперь ни один идол во всем белом свете не станет слушать молитв Помбо. Услышав эти слова, Помбо заплакал, и, горько стеная, бранил он костяных идолов и идолов из зеленоватого нефрита, а заодно и руки человеческие, которые их создали, но пуще всего проклинал Помбо божественную этику, которая, как он утверждал, погубила ни в чем не повинного человека. Он так долго и горько рыдал и плакал, что в конце концов главный идолопоклонник перестал трудиться над новым каменным истуканом, которого он вырезал из яшмы для одного царя, коему надоело поклоняться богу Вошу, и пожалел Помбо, шепнув ему, что хотя теперь ни один бог во всем мире не станет слушать его молитв, однако за краем мира есть один бог со скверной репутацией, и что вот этот-то бог, не желая ничего знать о законах божественной этики, исполняет порой такие просьбы, о которых уважаемые боги не хотят и слышать.

Услыхав эти слова, Помбо взял в каждую горсть пряди бороды идолопоклонника и поцеловал их почтительно, и осушил свои слезы, снова становясь самим собой — удачливым и дерзким. А тот, кто вырезал из яшмы преемника бога Воша, объяснил Помбо, как отыскать в поселке на краю мира Последнюю улицу, и как в дальнем конце этой улицы найти садовую ограду, а возле нее — дыру в земле, которую можно сперва принять за колодец, однако если спуститься в эту дыру и повиснуть на руках, то ногой очень скоро нащупаешь ступеньку лестницы, по которой можно спуститься за край мира. «Насколько известно людям, эта лестница может куда-то привести и даже, как говорят, имеет и нижнюю ступеньку, — сказал Помбо главный идолопоклонник, — однако обсуждать то, что может встретиться на нижних ступенях — дело пустое».

Тут зубы Помбо слегка застучали, поскольку он очень боялся темноты, однако человек, который сам создавал идолов, рассказал Помбо, что ступени эти всегда освещены слабыми голубыми сумерками, в которых вращается мир. «Затем, — молвил он, — ты минуешь Одинокий Дом и окажешься под мостом, который ведет от Дома в Никуда и назначение которого также неизвестно; далее ступай мимо бога цветов Махарриона и мимо его верховного жреца, который не похож ни на птицу, ни на кота, и лишь только ты пройдешь мимо них, то сразу увидишь небольшого идола. Это и будет Датх — тот самый бог, который один только может исполнить твою просьбу».

И, сказав так, он продолжил вытачивать идола для царя, которому надоел бог Вош, а Помбо сердечно его поблагодарил и с беспечной песней на устах отправился прочь, размышляя в свойственной своему народу манере о том, как ловко он провел всех богов.

От Лондона до поселка на краю мира неблизкий путь, а у Помбо почти не оставалось денег, так что он оказался на Последней улице только пять недель спустя; я же не стану рассказывать вам о том, как он ухитрился туда добраться, ибо проделано это было не совсем честным путем.

И вот за последним домом на Последней улице он отыскал в дальнем конце сада упомянутый колодец и повис на руках, держась за его край; и пока Помбо висел, в голове его мелькало множество мыслей, и среди прочих чаще всего возвращалась та, что боги, возможно, просто посмеялись над ним устами своего пророка — главного идолопоклонника; мысль эта столь настойчиво возникала в его мозгу, что голова у Помбо разболелась так же сильно, как и запястья рук… и тут Помбо нащупал ногой ступеньку.

И он стал спускаться вниз. Разумеется, там мерцал и голубой сумеречный свет, в котором вращается Мир, и горели далекие бледные звезды, и, пока Помбо спускался, он не видел ничего, кроме этой странной сумеречной пустыни, в глубинах которой сияли мириады звезд и проносились хвостатые кометы, некоторые из которых стремились прочь, а некоторые, напротив, возвращались домой.