— Кончили, — резко сказал он, обращаясь к перу. Перо выпрямилось над бумагой, скользнуло в сторону и улеглось рядом с листом.

Он простер руку к стоике бумаги, и та прыгнула на его ладонь. Свободной рукой карлик указал на стол, выбрав участок, свободный от завалов.

В этом месте возникла книга. Переплет ее был зеленым, а может, и красным, или же любого другого из возможных цветов, в зависимости от того, как смотреть. На крышке переплета красовалось стилизованное изображение дракона.

Положив свои записки справа от тома, премудрый карлик взял книгу и бережно раскрыл ее.

Первая страница была чиста. Взяв в одну руку первый лист своих заметок, а в другую перо, он принялся писать. Это он делал уже собственноручно — еще бы, то была самая последняя версия его исследований, и потому каждое ее слово доставляло ему истинное наслаждение.

Давно привыкший к этому занятию, он закончил первую страницу всего за минуту с небольшим. Отложив перо, карлик позволил странице перевернуться.

Едва заметный толчок в сознании предупредил его, что кто-то привел в действие заклятие, наложенное на него во время нападения крылатого чудища. Карлик, не задумываясь, задействовал собственное заклинание. Оно всегда показывало далеким наблюдателям что-нибудь интересное. На сей раз они должны были видеть его самого в разгаре довольно эффектного опыта. Конечно, если они попробуют повторить его работу, их собственный эксперимент почему-то пойдет наперекосяк. Правда, карлик сомневался, что наблюдение продлится долго. Их наверняка интересуют только книги…

Закончив вторую страницу, он принялся за третью. Возбуждение, вызванное его поистине блестящими открытиями, заставляло перо двигаться быстрее и быстрее, чему карлик был только рад.

В конце концов ему предстоит заполнить весь этот том.

Они стояли на вершине одного из пиков Тиберийских гор. Сумрак наблюдал за окрестностями, а Уэллен — за тем, как замерзает. Вскорости он должен был замерзнуть насмерть, если, конечно, прежде не грохнется вниз. Оба очутились здесь, вероятнее всего, просто потому, что чародею нравился здешний пейзаж.

С момента первого пробуждения Уэллена в пещере прошел день. И колдун уже успел один раз вместе с ним посетить это место, вскоре после разговора о том, что все вокруг — чудовища, скрывающие свой истинный облик. Он пока не объяснил ни своего безумного утверждения, ни причин, по которым объявил Уэллена таким же чудовищем, как и все прочее человечество. Ученый предпочитал не возвращаться к этому предмету, опасаясь, что подобный разговор, в конечном счете, лишь пагубно отразится на его шансах уцелеть. Мысли Сумрака были текучи, словно ртуть; он менял темы разговора едва ли не с каждым вдохом.

— Вот твое королевство, отец, — шепнула призрачная фигура.

Уэллен уже понял, что не стоит обращать внимания на разнообразные замечания, срывающиеся с уст хозяина. Сумрак жил как бы наполовину в ином мире и времени. Он обращался к великому множеству людей, причем некоторые явно приходились ему родней или друзьями. Ученый уже насчитал не меньше пяти родных братьев, да еще двух возможных.

Ни одного из имен, за исключением Дру (вероятнее всего, сокращение от Дразери) да еще чего-то, похожего на «Шарисса» (так звали дочь легендарного лорда), он прежде не слышал.

Если все это не бред сумасшедшего, то стоящий рядом человек в плаще прожил на свете многие, многие тысячелетия…

Тем временем Сумрак, насладившись красотами пейзажа досыта, повернулся к своему злосчастному спутнику. — Тебе следовало одеться потеплее.

— Я же объяснял — нет у меня никакой волшебной силы! Уэллен уже давно потерял способность сдерживаться, когда речь снова заходила об этом. Сколько он ни старался, ему никак не удавалось втолковать окружающим, что седая прядь досталась ему по ошибке, а вовсе не в знак великого могущества.