|
Овцы меж тем уже собрались, и только одна отставшая проворно скакала по могильным плитам, удирая от пса. Пастух спросил: А вы что же, друг ей будете или родня. Я даже не был с ней знаком. И все же разыскали ее могилу. Я и разыскивал могилу, потому что не знал ту, которая лежит в ней. Вот видите, как я был прав, сказав, что нельзя выказать уважения сильнее, чем оплакать незнакомого тебе человека. Прощайте. Может быть, мы еще когда-нибудь встретимся. Не думаю. Не зарекайтесь. Кто вы такой. Овец пасу, как видите. И больше ничего. Ничего. Вдалеке замерцал свет. А вот это сюда, сказал сеньор Жозе. Да, похоже на то. С собакой во главе стадо двинулось к мосту. Прежде чем скрыться за деревьями на другом берегу, пастух обернулся, прощально взмахнул рукой. Сеньор Жозе ответил тем же. Теперь он отчетливо различал пульсирующий свет на крыше машины. Время от времени он исчезал, скрываясь за пригорками или ныряя в низины, прячась за башенками, обелисками, пирамидками, и снова возникал, делаясь ближе и ярче, и надвигался стремительно, что было явным признаком того, что провожающих немного. Сеньор Жозе, когда говорил пастуху, что еще побудет, имел в виду еще немного побыть здесь одному, а уж потом пуститься в обратный путь. Он и хотел-то лишь подумать о себе, собраться с мыслями, определить истинную меру своего разочарования, принять его, успокоить дух, сказать: Все кончилось, однако сейчас другая мысль приходит ему в голову. Подойдя к могиле, он принимает вид человека, глубоко погруженного в думу о том, сколь неумолимо мимолетно наше бытие, сколь несбыточны мечты и тщетны упования, сколь преходяща слава мирская и небесная. И в самом деле задумался так глубоко, что вроде бы даже не заметил появления тех шести-семи человек, что сопровождали покойника и провожали его в последний путь. Не трогался с места все то время, что опускали гроб в могилу и забрасывали ее землей, а из оставшейся насыпали и потом утрамбовывали холмик. Не двинулся и когда один из проводников установил в головах могилы черную металлическую табличку с белыми цифрами номера. Стоял неподвижно и те две минуты, пока родственники утирали слезы и произносили какие-то бесполезные слова, не шевельнулся и потом, когда обе машины — и автомобиль проводников, и катафалк — уехали и пересекли мост. И лишь оставшись один, снял табличку с могилы неизвестной женщины и воткнул колышек над могилой свежей. А номер отсюда поместил туда. Обмен совершился, правда стала ложью. Во всяком случае, совершенно не исключено, что завтра пастух, обнаружив свежую могилу, перенесет, сам того не ведая, установленную на ней табличку на могилу неизвестной женщины, и по этой иронической гипотезе ложь, вроде бы повторяя себя самое, сделается правдой. Пути случайностей неисповедимы. Сеньор Жозе отправился домой. По пути зашел в кондитерскую. Попросил кофе с молоком и ломоть поджаренного хлеба. Потому что есть хотелось просто нестерпимо.
Сеньор Жозе, решив возместить бессонную ночь, сразу же по приходе домой улегся в постель, но уже через два часа проснулся. В странном и загадочном сне он видел себя самого посреди кладбища и в гуще отары овец, столь многочисленных, что под их копытами едва виднелись могилы, и на голове у каждой овцы имелся номер, менявшийся беспрестанно, но поскольку овцы неотличимы друг от друга, то и невозможно понять, овцы ли меняют номера или номера — овец. И чей-то голос, кричавший: Я здесь, я здесь, не мог исходить от овец, потому что они уже давным-давно лишились дара речи, но из могил тоже не мог, потому что не было еще случая, чтобы те когда-либо говорили, а меж тем голос настойчиво продолжал выкликать: Я здесь, я здесь, и сеньор Жозе, взглянув туда, откуда он доносился, увидел только поднятые морды овец, а потом те же слова зазвучали позади, или слева, или справа, и он торопливо повертывался в разные стороны, но не улавливал источник. В тоске сеньор Жозе хотел и не мог проснуться, и сон длился, и возник в нем пастух со своим псом, и сеньор Жозе подумал: Нет такого, чего не знал бы этот пастух, и он, конечно, скажет мне, чей же это голос, но пастух не промолвил ни слова, а только покрутил над головой посохом, и пес понесся кругами, гоня стадо к мосту, по которому беззвучно ехали машины с мигающими светящимися надписями: Следуйте за мной, Следуйте за мной, и стадо исчезло в одну минуту, исчезла собака, исчез пастух, и осталось только кладбище, сплошь покрытое номерами, теми самыми, что были прежде на головах у овец, но теперь, собранные вместе, они вились бесконечной спиралью вокруг сеньора Жозе, который-то и не мог понять, где начинается один и кончается другой. |
