Население тем временем сильно поредело. Перед тем как начать рыть ход, Лидий на целый день открыл ворота, и толпы бесполезных едоков покинули город. С того времени никому не было позволено выходить, чтобы не выдать потайной ход. Зато каждого, кто не годился для тяжелой работы и жаловался на голод, без долгих разговоров сбрасывали со стены, и для грифов, ястребов и лис, обитавших в пропасти, настали дни пира.

Подземный ход был вырыт под руководством Гефестия и вел к небольшому ручью, протекавшему позади лагеря римлян. В день, когда ходом впервые можно было воспользоваться, Лидий при всех обнял грека и одарил золотой цепочкой на шею. Теперь в осажденном городе началась веселая жизнь. Через подземный ход каждый четвертый или пятый день доставлялись в изобилии краденые и купленные мясо, хлеб и прочие припасы, вина тоже было вдоволь, и защитники отдыхали от тяжелой работы, отъедаясь за двоих. Слышалась игра на флейте, стук игральных костей и пение, девушкам было велено танцевать, а сам Лидий устроил на рыночной площади попойку, на которой он восседал, увенчанный венком. Так продолжалось до лета, и римский лагерь у веселого города разбойников полнился недовольством и усталостью. Время от времени римляне пытались ночью прорваться в город, поднявшись по головокружительным тропам. Но у Лидия была чуткая стража. Где бы ни показалась в бурой расщелине голова, где бы ни послышались шаги, в то же мгновение туда обрушивался град стрел и каменных снарядов.

Летом же однажды случилось так, что женщина, у которой пропала корова, пошла вечером на поле ее искать. В небольшой расщелине, среди ивовых зарослей и скалистых откосов, она бродила в поисках коровы, как вдруг услышала голоса, испугалась и спряталась за камень. Тут она увидела, как будто из-под земли появились мужчины и ушли в долину, к горам. Надеясь на хорошее вознаграждение, женщина тут же побежала к римскому военачальнику, рассказала ему об увиденном и в самом деле получила за это золотую монету с изображением предыдущего императора. Военачальник же взял незамедлительно сотню воинов и устроил засаду, и, когда разбойники возвратились с добычей, все они были схвачены. Ход же завалили и приставили к нему крепкую стражу.

С этого дня беззаботная жизнь в Кремне кончилась. Вина людям больше не давали, паек муки и мяса Лидий урезал наполовину. Ему было ясно, что отныне единственный для него выход – сражаться до последнего и умереть непобежденным.

День и ночь расхаживал Лидий по городу и размышлял о том, что бы ему предпринять. Взгляд его стал мрачнее тучи. С обнаженным мечом он ходил по домам и, если находил кого бесполезного, зарубал на месте. Пощадил он лишь мужчин, нужных для несения стражи, а также нескольких женщин, которые считались общей собственностью разбойников. Один только Ге-фестий, уверенный в своей незаменимости и надежно спрятавший наложницу, оставался в добром расположении духа и хладнокровно взирал на бурные события. Другие же были охвачены ужасом, и никто больше не был уверен, что останется в живых, а паек день ото дня становился скуднее. Лидий не смыкал больше глаз и в любое время дня и ночи не расставался с оружием. В течение дня в его покоях царила тяжелая, мертвая тишина, но ближе к ночи он выходил, словно хищный зверь из своего логова, и где-нибудь закалывал мечом или сталкивал в пропасть одинокого дозорного, без которого, как ему казалось, можно было и обойтись.

Некоторые из разбойников решались убить Лидия. Однако никто не мог выдержать его свирепый взгляд, и все эти грубые мужчины с ужасом понимали, что человек этот был одержим демоном и потому двигался навстречу ужасной судьбе. Гефестий и несколько верных десятских помогали ему стеречь склад и тихо следовали за ним, когда он отправлялся в этот жуткий обход, чтобы снова зарубить своею рукой одного или двоих из его же людей. Стали поговаривать, будто он питается кровью своих жертв, выпивая ее из еще трепещущего тела.

Вскоре эта одержимость смертью заронила в него недоверие даже к самым верным и надежным приспешникам.