Изменить размер шрифта - +

Свою физическую оседлость Гессе возмещал странствиями литературными. Уже в начале творческой деятельности он с увлечением перебирает эпохи и страны, успешно соединяя свои познания в литературе и истории культуры с фантазией, чтобы создавать сказки, легенды, новеллы, в которых обращение к литературной условности рождало иллюзию ощущения реальной обстановки, реального действия, относящегося к определенному времени и месту. Он отправляется в египетскую пустыню времен первых христианских отшельников, в барочную Венецию, в древний Китай. Число этих литературных путешествий росло, и настал момент, когда Гессе стал подумывать о том, чтобы объединить эти миниатюры в один томик вариаций на литературные темы. Но началась Первая мировая война, пережитая Гессе как страшная трагедия человеческой истории, на это наложился глубокий личный кризис, и в такое время разного рода литературные игры казались ему слишком мелкими, чтобы тратить на них время. Идея все же была осуществлена гораздо позднее, в 1935 году, когда в издательстве «Фишер» вышел сборник «Книга россказней» («Fabulierbuch»), объединивший многие из литературных фантазий, написанных на протяжении двух десятков лет. К этому времени были уже опубликованы «Сиддхарта», «Степной волк» и «Паломничество в страну Востока», началась работа над «Игрой в бисер». Появление «Книги россказней» напомнило, что многие из мотивов, разрабатывавшихся в то время Гессе, впервые вошли в его творчество именно через эти маленькие стилизации-выдумки.

Литературная игра у Гессе, человека чрезвычайно тщательного, была делом основательным. За каждой, даже самой маленькой, вещью просматривается солидный фон знаний. Если Гессе пишет о южной части древней Малой Азии, что она была разбойничьим гнездом («Осада Кремны»), так это и в самом деле было так: в античную эпоху те места слыли прибежищем пиратов и прочего опасного люда, а время, о котором пишет Гессе, было периодом кризиса Римской империи, когда целые провинции становились мятежными территориями под властью самозваных правителей. Так фантазия и знание превращаются у Гессе в причудливый сплав, в котором резонируют мечты писателя о гармонии внутреннего мира человека, для которого наука и искусство, эмоции и разум сосуществуют в единстве равновесия.

Однако Гессе создавал не просто тщательные имитации литературы разных эпох и направлений. Дотошно стилизуя какую-нибудь манеру (в «Антоне Шифельбайне» он, например, с явным удовольствием воспроизводит даже бесхитростную манеру барочного повествования), Гессе в то же время то и дело словно подмигивал читателю, вдруг подбрасывая ему что-нибудь из более позднего времени, из современности, постоянно выстраивая двойную, а то и более сложную перспективу. Так будто бы по небрежности (это у Гессе-то!) оброненное в античной истории слово «бандиты» сразу рождает ассоциации с позднейшей историей Средиземноморья, а нарочитая наивность перебивается неожиданным выходом в философские проблемы. Обращаясь к прошлому, Гессе не хотел утрачивать то, что было обретено литературой в позднейшем развитии, и вот миниатюра, начатая как средневековая легенда, постепенно соскальзывает к романтической манере описания средневековья. Да и сама временная дистанция – вещь относительная, и Гессе показывал, что точно такую же игру можно вести и с современными ему жанрами, откликаясь на утопизм новой, технологической фантастики начала XX века первыми антиутопиями. Даже его собственный литературный опыт мог быть предметом подобной игры, и в новелле «Раритет» нетрудно увидеть снисходительную улыбку, с которой Гессе оглядывается на свой первый литературный опус, сборничек стихов «Романтические песни», изданный в ранней юности за собственный счет.

Литературная игра в малой форме занимала Гессе главным образом в первые два десятилетия его творчества. Это был тот «мелкий бисер», на котором Гессе оттачивал литературное мастерство, прежде чем почувствовал в себе силы взяться за более основательные вещи.

Быстрый переход