Он создал для себя карикатурный образ Ядвиги-любовницы, который стоит сейчас между ними и лишает возможности добраться до настоящей Ядвиги, до ее органов чувств и тайников ее похоти. Но как бы то ни было, после каждой такой безмолвной ночи он обещал себе оборвать их телесную близость. Он дорожит Ядвигой, как умной, верной, единственной подругой, а вовсе не как любовницей. Однако трудно было отделить любовницу от подруги. Всякий раз, встречаясь, они сидели вдвоем до поздней ночи. Ядвига пила, говорила, поучала, и, когда Ян уже смертельно уставал, она внезапно умолкала, и на ее лице появлялась счастливая, умиротворенная улыбка. Тогда Ян, словно движимый каким-то неодолимым внушением, касался ее груди, и она вставала и начинала раздеваться.
Почему она ищет близости со мной? — много раз задавался он вопросом и не находил ответа. Он знал одно: их безмолвное соитие столь же неизбежно, сколь неизбежна для гражданина стойка «смирно» при звуках национального гимна, хотя это наверняка не приносит удовольствия ни гражданину, ни его отечеству.
2
За последние двести лет черный дрозд покинул леса и стал городской птицей. Прежде всего — уже в конце восемнадцатого века — в Великобритании, несколькими десятилетиями позже в Париже и Рурской области. На протяжении девятнадцатого века он завоевывал один за другим города Европы. В Вене и Праге он поселился около 1900 года, а потом двинулся дальше на восток: в Будапешт, Белград, Стамбул.
С точки зрения земного шара вторжение черного дрозда в человеческий мир, без сомнения, гораздо важнее вторжения испанцев в Южную Америку или возвращения евреев в Палестину. Изменение соотношения между отдельными видами живых существ (рыбами, птицами, людьми, растениями) суть изменение более высокого порядка, чем изменение соотношения между отдельными группами одного и того же вида. Была ли населена Чехия кельтами или славянами, захвачена ли Бессарабия румынами или русскими — земному шару решительно все равно. Но если черный дрозд предал свою природу, чтобы уйти за человеком в его искусственный, противоестественный мир, в структуре планеты что-то явно изменилось.
Однако несмотря на это, никому и в голову не придет воспринимать последние два столетия как историю вторжения черного дрозда в людские города. Мы все в плену застывшего взгляда на то, что есть важное, а что — незначительное, мы с тревогой приглядываемся к этому важному, в то время как незначительное тайком, за нашей спиной, ведет свою герилью, которая в конце концов незаметно изменит мир и нас, неподготовленных, застигнет врасплох.
Если бы кто-то взялся писать биографию Яна, он подытожил бы период, о котором мы говорим, примерно так: связь с Ядвигой означала для сорокапятилетнего Яна новый жизненный этап. Он покончил с пустым, рассеянным образом жизни и решил покинуть город на западе Европы, чтобы за океаном со свежими силами отдаться серьезной работе, в которой преуспеет впоследствии, и так далее и тому подобное.
Но пусть воображаемый биограф Яна объяснит нам, почему именно в этот период любимой его книгой стал старый античный роман «Дафнис и Хлоя»! Любовь двух молодых существ, еще почти детей, не знающих, что такое физическая любовь. В шум моря врывается блеяние барана и под ветвями оливкового дерева овца щиплет траву. А эти двое лежат рядом, нагие и преисполненные бесконечного и неясного желания. Тесно прижавшись друг к другу, они сплетаются в объятии. И остаются так долго-долго, ибо не ведают, что делать дальше. Они думают, что это чистое объятие и есть цель любовной радости. Они возбуждены, их сердца барабанят, но им неведомо, что такое отдаваться любви.
Да, именно этим отрывком Ян очарован.
3
Актриса Гана сидела, скрестив под собою ноги подобно Будде, статуэтки которого продаются во всех антикварных магазинах мира. Она без умолку говорила и при этом смотрела на свой палец, медленно скользивший взад и вперед по краю круглого столика, что стоял перед тахтой. |