После встречи с управляющим банка Флоренс, смирившись с тем фактом, что теперь все в городке знали, что она еще и в банке побывала, решила отправиться на прогулку. Каждый раз, еще не успев толком ступить на дощатые мостки, перекинутые через сточные канавы, она слышала шуршание и всплески – это бросались в воду, спасаясь бегством, маленькие неведомые ей существа. В небе над головой уверенно парили в потоках воздуха грачи и чайки. Ветер переменился и дул теперь с моря в сторону суши.

Над болотами горой вздымалась местная свалка, а за ней тянулись убогие поля, годные только на то, чтобы фермеры использовали их для посадки зеленых изгородей. Флоренс показалось, будто кто-то окликнул ее по имени – точнее, она увидела, что кто-то ее зовет, поскольку все звуки мгновенно уносил прочь ветер. Приглядевшись, она поняла, что это Рэвен, житель болот, призывно машет ей, и крикнула в ответ:

– Доброе утро, мистер Рэвен! – Впрочем, он тоже вряд ли ее услышал.

Рэвен, если под рукой не оказывалось иной помощи, исполнял в Хардборо функции внештатного ветеринара. В данный момент он пас свой скот на муниципальном лугу – там за пять шиллингов в неделю мог это делать любой. На дальнем конце луга виднелся старый гнедой мерин Рэвена, «саффолкский пузан». Изящно прядая ушами, мерин точно на шарнирах поворачивал их в ту сторону, где чувствовал появление на своей территории человеческих существ, к которым относился с определенной подозрительностью. Он явно стремился во что бы то ни стало удержать свои позиции и, поскольку ноги у него гнулись уже довольно плохо, на всякий случай прислонился к ограде.

Когда Флоренс оказалась метрах в пяти от Рэвена, она поняла, что он просит взаймы ее дождевик. Его собственный плащ настолько задубел, что его не так-то просто было с себя стащить даже при крайней необходимости.

Собственно, без крайней необходимости Рэвен никогда никого ни о чем и не просил. Он с благодарным кивком принял от нее плащ и, пока она, стараясь не замерзнуть, пряталась от ветра под прикрытием зеленой изгороди из терновника, неторопливо пересек луг, направляясь прямиком к напряженно ждавшему его старому мерину. Тот следил за каждым его движением, нервно раздувая ноздри, но был явно доволен уже тем, что уздечки в руках у Рэвена не было, а об остальном ему задумываться вовсе не хотелось. Но задуматься все же пришлось, и когда он понял, что к чему, по всему его телу от носа до хвоста пробежала сильная дрожь, сопровождаемая тяжким вздохом, и голова его безнадежно поникла. Рэвен завязал рукава принесенного дождевика у мерина на шее, но тот с независимым видом отвернулся, воплотив в этом жесте все свое презрение к грядущим страданиям, и притворился, будто высматривает молодую травку, проросшую на влажной земле под самой изгородью. Однако никакой травы там не оказалось, и в итоге мерин был вынужден все же неуклюже повернуться и, удаляясь от стада равнодушно пасшихся коров, последовать за хозяином на тот конец луга, где стояла Флоренс.

– Он что, заболел, мистер Рэвен?

– Да не то чтобы заболел – просто зубы у него стерлись от старости. Ест-ест, а проку никакого. Сорвать-то траву он может, а растереть ее в кашицу не в состоянии.

– И как же ему помочь? – снова спросила Флоренс, охваченная деятельным сочувствием.

– Ну, я могу попытаться подпилить ему зубы и немного их выровнять. – Рэвен подал Флоренс ее плащ и вытащил из кармана уздечку. Она сразу принялась одеваться, отвернувшись от ветра и стараясь застегнуться поплотнее. Рэвен взнуздал коня, провел его немного вперед и попросил Флоренс: – Не могли бы вы, миссис Грин, язык ему немного попридержать? Кого другого я бы, пожалуй, и просить-то не стал, но вы, я знаю, не забоитесь.

– Откуда вы знаете? – лукаво спросила она.

– Говорят, вы книжный магазин открывать собираетесь.