– Поэзия в каком-то количестве у меня, безусловно, представлена будет, – сказала Флоренс. – Хотя она продается не так хорошо, как некоторые другие книги. Впрочем, мне нужно время, чтобы окончательно разобраться, какие именно книги мне следует заказать.

На лице Генерала было написано явное удивление. Ему даже в звании младшего офицера не требовалось много времени, чтобы запомнить всех людей «своего войска».

– «Легко стать мертвым. Скажите лишь: они мертвы». Вы знаете, кто написал эти строки?

Флоренс ужасно хотелось бы сказать «да, знаю», но, увы, она не могла. Глаза Генерала, в которых мерцал огонь ожидания, погасли. Он явно и раньше не раз пытался получить ответ на этот вопрос, но тщетно. И он сам назвал ей имя автора, но столь тихим голосом, что ей лишь с трудом удалось его расслышать в волнах того шума, который с шипением и стуком накатывался на них со всех сторон.

– Чарлз Сорли…

Флоренс сразу поняла, что этот Сорли, должно быть, погиб, и спросила:

– Сколько ему было лет?

– Сорли? Двадцать. Он служил в Девонширском полку – его еще называют Swedebashers, он, как известно, в основном из жителей Саффолка состоял, – 9-й батальон, рота В. И погиб в сражении под Лусом в 1915-м. Останься он жив, ему сейчас было бы шестьдесят четыре. Как мне. Вот почему я все время вспоминаю беднягу Сорли.

Наконец Генерал, шаркая ногами, удалился, и его тут же поглотила толпа гостей, становившаяся все более шумной и оживленной. А Флоренс опять осталась одна. Вокруг нее были люди, наверняка хорошо знавшие друг друга и общавшиеся по-свойски, как родственники; кое-кто из них был даже запечатлен на тех фотографиях в серебряных рамках. Кто же все они такие? Флоренс, собственно, ничего против них не имела, прекрасно понимая, что и эти люди тоже, наверное, растерялись бы, если бы, например, случайно попали в отдел рассылки огромного книжного магазина Мюллера. И тут вдруг у нее за спиной раздался бархатный голос какого-то, явно молодого мужчины, который произнес: «А я знаю, кто вы такая. Вы, вероятно, и есть миссис Грин».

Ему бы не следовало так говорить, подумала Флоренс, пока он не удостоверился, что его тоже узнали; впрочем, она его, конечно же, узнала сразу. Да любой житель Хардборо тут же с гордостью мог сообщить, кто этот человек такой, поскольку все знали, что он работает в Лондоне, ездит туда на автомобиле и имеет самое непосредственное отношение к телевидению. Это был Майлоу Норт из Нельсон-коттеджа, что на углу Бэк-лейн. Каковы были его функции на телевидении, никто толком не знал, но в Хардборо привыкли к тому, что никогда нельзя с точностью сказать, чем именно люди занимаются в Лондоне.

Майлоу Норт был высок ростом и шел по жизни легко, не совершая особых усилий для своего продвижения. Впрочем, чтобы произнести: «Я знаю, кто вы такая. Вы, вероятно, и есть миссис Грин», ему все же потребовалось определенное усилие, а он не привык к бессмысленным тратам даже столь малого количества энергии. То, что представлялось в нем особой изысканностью и утонченностью, было на самом деле всего лишь умением ловко избегать любых сложностей и неприятностей; а то, что многие воспринимали как сочувствие или симпатию, было всего лишь инстинктивным стремлением предотвратить любые сложности и неприятности еще до того, как они возникнут. Трудно было даже представить себе, как подобный человек воспримет неизбежный процесс старения. Его эмоции, практически невостребованные и не имеющие возможности как-то себя проявить, успели атрофироваться. Но, как он недавно обнаружил, природное умение приспособиться и любопытство служили ему ничуть не хуже эмоций.

– Ну и я, разумеется, знаю, кто вы такой, мистер Норт, – сказала Флоренс, – хотя никогда раньше и не получала приглашений в Имение.