Ричард Матесон. Книжный червь
Проснувшись в то утро, он заговорил по-французски. Никакого предупреждения не было. В четверть седьмого, как и обычно, прозвонил будильник и они с женой заворочались. Высунув из-под одеяла онемевшую во сне руку, Фред нажал на кнопку, и в комнате на некоторое время воцарилась тишина. Затем Ева отбросила одеяло на середину кровати со своей стороны, он — со своей, и его тощие жилистые ноги свесились на пол. — Bon matin, — сказал он. Последовала короткая пауза. — Что? — спросила она. — Je dis bon matin. Жена зашуршала ночной рубашкой и, повернув голову, посмотрела на Фреда. — Что-что? — Я всего лишь сказал «с добрым ут…» Фред Элдерман непонимающе уставился на супругу. — А что я сказал на самом деле? — он перешел на шепот. — «Бонматен» или что-то в этом роде. — Je dis bon matin. C'est un bon matin, n'est pas? Co звуком попадающего в бейсбольную перчатку быстро летящего мяча Фред Элдерман шлепнул ладонью по собственному рту, зажал его и поверх кляпа из пяти пальцев вытаращил на миссис Элдерман округлившиеся глаза. — Фред, что это такое! Он медленно убрал руку и разжал губы. — Ева, я не знаю. — Его вдруг охватил ужас. Фред машинально поднес руку к голове, указательный палец почесал обрамленную волосами лысину. — Смахивает на… на какую-то заграничную болтовню. — Но ты же не знаешь ни одного иностранного языка, Фред! — В том-то и дело. Они растерянно разглядывали друг друга. Наконец Фред посмотрел на часы. — Пора одеваться. Он прошел в ванную, и Ева с недоумением вслушивалась в доносившуюся оттуда незнакомую песенку: «Elle fit un fromage, du lait de ses moutons, rori, ron, du lait de ses moutons», однако мешать мужу, когда он бреется, не решилась.
Беря кофе за завтраком, Фред что-то пробормотал. — Что? — непроизвольно вырвалось у Евы прежде, чем она смогла себя остановить. — Je die que veut dire ceci? Он услышал, как она поперхнулась. — Я хочу сказать, — Фред не верил своим ушам, — что это может значить? — Вот-вот, что с тобой происходит? Никогда в жизни ты не говорил по-иностранному. — Знаю, — поднесенный ко рту поджаренный хлеб застыл в воздухе, — а что… что это за язык, на котором… — Мне к-кажется, ф-французский. — Французский? Но я не знаю французского. Ева судорожно отхлебнула из чашки. — А теперь вот знаешь, — произнесла она еле слышно. Фред сверлил глазами скатерть. — Le diable s'en mele, — буркнул он себе под нос. Ева сорвалась на крик: — Фред! Что ты сказал?! — Я говорю, без дьявола тут не обошлось. — Он боялся взглянуть на жену. — Но Фред, ты же… — Она резко поднялась со стула и набрала в грудь воздуха. — Хватит. Богохульствовать не будем. Должна быть какая-то причина, не так ли? — Фред молчал. Что ты думаешь? Есть причина или нет? — Ну да, Ева. Ну, конечно. Но… — Никаких но. — Она, казалось, не успокоится, пока не доберется до истины. — Итак, рассудим здраво — может ли на свете существовать какая-либо причина, по которой тебе приспичило защебетать ва французском языке? Просто так вот, запросто, раз и все! — Ева прищелкнула пальцами. |
