– Но они вовсе не собираются помогать данам! – князь резко дернул шеей.

Солнышко засмеялась:

– Можно подумать, ты плохо знаешь рыцарей, кунигас.

Все же Довмонт не хотел отпускать девчонку, побаивался – слишком уж слаба еще была куршская жрица. К тому же – куда она тут пойдет? Пока еще отыщет своих…

– Не надо никого искать, мой друг, – Сауле на полном серьезе указала на двух нелюдимых парней – приказчиков или разбойных. Светлоголовые, сильные… теплые плащи, меховые шапки, за поясом – широкие тесаки.

– Это твои, что ли? – прищурился кунигас.

– Мои, – девушка повела плечом. – Они давно меня увидали. Теперь ждут только знака… Не переживай, Даумантас! Эти парни готовы умереть за меня. Нет, чес-слово!

Игорь-Довмонт вздрогнул. Показалось, будто Солнышко сказала именно так «чес-слово», как всегда говорила Оленька… та самая Оленька, которую Игорь когда-то любил… Любил и сейчас, и это тягостно-светлое чувство никак не хотело умирать в мятущейся душе молодого князя. Кстати сказать, именно Сауле когда-то предсказала…

– Я помню, – кивнув, тихо произнесла девчонка. – Все так и будет, ты знай. Ты встретишь ее, обязательно встретишь, просто… пока еще не пришло время.

– О господи! – не выдержал князь. – Так когда же, когда же оно придет?

– Придет обязательно. Ты жди. И не будь таким нетерпеливым.

– Легко тебе говорить…

– Мне? Легко?

– Ла-адно…

Они сидели за дальним столом, в самом углу полутемного зада, освещенного лишь парой факелов. Никто не подходил, не подсаживался, даже корчемные служки не тревожили – об этом по княжеской просьбе позаботился Козьма Косорыл. Сбрив бороду и усы, Довмонт словно помолодел лет на пять, а то и больше. Мало кто мог бы узнать его в таком виде, вот и русские не узнавали, косились – кого-то привечает именитый псковский боярин? Один Финоген-епископ знал, но не подавал виду.

Наконец, Сауле поднялась на ноги.

– Куда ты? – замахал руками Довмонт. – Посиди, поешь, отдохни.

– Я уже насытилась, кунигас, – Солнышко лучезарно улыбнулась. – И со всей искренностью благодарю тебя за свое спасение. Мыс тобой еще обязательно свидимся и… сочтемся.

– Сочтемся? Ты хочешь сказать…

– Я найду тебя, князь. Если вдруг будут важные вести.

Довмонт проводил Сауле на двор. Угрюмые эсты уже поджидали у самых ворот, поглаживая по гривам коней – трех мохнатых скакунов выносливой татарской породы.

Ишь ты, покачал головой князь. Припасли и для Солнышка лошадку. Заботливые. Интересно, чем им так дорога жрица? Ведь боги-то у куршей и эстов – разные. Впрочем, боги-то разные, а вот враг – один. Рыцари!

– Прощай, кунигас, – поцеловав Довмонта в губы, Солнышко прыгнула в седло и, дернув поводья, погнала коня к лесу. Не говоря ни слова, угрюмые парни-эсты последовали за жрицей, поднимая поземку копытами лошадей.

Князь все глядел деве вослед, пронзая взглядом предвечернюю зимнюю хмурость. Обернется… нет ли? Обернулась. Помахала рукой. И скрылась за деревьями, в зарослях ольхи и осины.

– Уехала, – поглядев на подошедшего боярина, вздохнул Довмонт.

Козьма Косорыл, хмыкнув, пристально посмотрел на князя:

– Гляжу, ты что-то не очень рад этому.

– Отчего же не рад? Просто хотелось бы, чтоб эта дева пробыла со мною подольше.