– Заходите.

Под низкой каменной аркой была устроена караулка, едва освещенная керосиновой лампой.

Привратник, молодой крепкий солдат, недоверчиво посмотрел на Нину.

– Документ покажь!

– Нет у нее, – отозвалась Шило и, выудив из кармана Нинин кошелек, отсчитала привратнику пару рублей.

«Так это она меня обокрала!» – догадалась Нина.

Закричать? Потребовать деньги назад? Но ведь Шило не отдаст их, да еще и выгонит Нину на улицу.

– Ну что стоишь? Пойдем! – скомандовала та.

Они вышли на темный двор.

– Если увидишь череп – не пугайся, – сказала Шило, ступая на доску, брошенную через лужу. – Тут раньше старинное боярское кладбище было, и наши девоньки его маленько разворошили. Бывало достанут мертвеца, а на нем столько золота – хоть ювелирную торговлю открывай. Федор Степаныч праздник тогда устраивал, всем водки приносил и закусок разных… По два-три дня пировали без продыху. Но хороших могил уже не осталось – только черепа и кости валяются. Федор Степаныч велит их закапывать, а они опять откуда-то появляются. Тошно им, видать, в общей яме валяться, вот они из-под земли и лезут.

– Кто такой Федор Степаныч? – спросила Нина.

Шило рассмеялась.

– Начальник нашего исправительно-трудового дома – тюрьмы то есть. Я тут уже две недели сижу – хорошее место.

– Сидишь? – изумилась Нина. – Ты что – заключенная?

– Ага. Если сажают без строгой изоляции и «принимая во внимание низкий культурный уровень и тяжелое материальное положение» – так вообще красота. Федор Степаныч нас на заработки отпускает, а мы с ним за это делимся.

– И никто не убегает?

– Что мы – дуры, что ли? На воле поди-ка, найди отдельную комнату и бесплатную жратву! Нас даже в баню по пятницам водят, а пионеры нам шефские концерты устраивают, чтоб мы побыстрее перевоспитались.

Нина не удержалась от нервного смешка. Ну что ж, пусть будет исправительно-трудовой дом. По крайней мере, Алов вряд ли ее тут отыщет.

Шило поднялась на крыльцо низкого одноэтажного дома и открыла скрипучую дверь:

– Заходите, будьте как дома!

В темной комнате пахло воском и пылью. Шило запалила огарок, и Нина огляделось кругом. Зарешеченное окно, печка-буржуйка, связка дров и накрытый одеялом топчан – вот и все убранство.

– Здесь хорошее место – намоленное, – сказала Шило, раскладывая шинель на полу перед печкой. – Ко мне сюда часто ангелы прилетают. Сядем мы с ними под окошко, закурим по папироске – и грехов моих как ни бывало. Святое присутствие для них – лучше, чем пятновыводитель «Мечта».

– Ты все-таки отдай мне деньги, – попросила Нина. – У меня больше ни копейки не осталось.

– Тогда шуба моя. Идет? – Шило кинула Нине ее кошелек. – А насчет пальто не беспокойся – я тебе новое принесу.

– Украдешь?

Шило не ответила и достала из-под тюфяка краюху хлеба и помятую охотничью фляжку.

– Хлеб тебе, а это мне.