— Успела, — с горечью призналась Кэт. Она рассказала, что произошло после того, как Mapтин оглушил его.

— У тебя все равно не было шансов, — рассудил Питер, выслушав, — тринадцать против одного... Их тринадцать?

— Девять у Вольца дома... и еще четверо.

Повисла тишина, нарушаемая жалобным скрипом веток, раскачиваемых ветром. Глаза стали привыкать к темноте, и Кэт уже различала деревья вокруг и массивные очертания камня на другом конце поляны. Она ждала, что скажет Питер, с таким нетерпением, будто его ответ мог что-то изменить.

— Я не думал, что ты знаешь про Тифани.

— Это я не знала, что ты знаешь! Я думала, ты не поверишь, если я скажу тебе...

— Почему? Ах да... Приятно сознавать, что хоть кого-то я обманул. Они все, наверное, смеялись надо мной. Особенно Тифани.

От этих его слов Кэт почувствовала непростительное, но по-человечески понятное удовлетворение. Однако вслух произнесла:

— Перед ней трудно устоять, она такая красавица.

— Нашла время выпрашивать комплименты. Будь я проклят, если стану дальше раздувать твое самомнение... Иногда я сам себе удивлялся, как мог не влюбиться в нее. Но поверишь ты или нет — я не влюбился. Потом, когда собрал некоторые факты, все встало на свои места, и я понял.

— А я до сих пор не понимаю. Хотя всегда знала — с ней что-то не так. Мы ведь живем вместе. Я замечала некоторые странности — слово, взгляд... вроде бы ничего особенного, но если бы ты знал Стивена, ты бы тоже с подозрением смотрел на ребенка, которого он воспитал.

— Да, конечно. Он всерьез свихнулся на своем хобби. И у Тифани есть все признаки принадлежности к культу. Взять хотя бы то, что в тринадцать лет она поменяла имя, а это как раз тот возраст, когда девочек обращают...

— А как тебе само имя?

— Я понял, что это неспроста, когда прочитал о нем. Да еще этот кружок фольклористов... Не кружок, а исполнительный комитет сатанинского ордена. Когда я думаю, как они водили меня за нос — с самого первого дня, — меня просто зло берет! А я сидел довольный, как жертвенный баран, и упивался своей смекалкой! Интересно, чем они занимались на этих сборищах?

Шершавая кора колола ей спину и затылок, но в общем положение было не такое неудобное, каким могло быть. Хотя Мартин привязал ее надежно, веревки не причиняли боли — когда она стояла смирно, конечно.

— Питер, я хотела сказать про Марка. Чтобы ты знал... Это произошло случайно, Питер. Я не хотела.

— Я знаю.

— Откуда?

— Потому что я знаю тебя. Хотя Макдональд снял бы с меня скальп за такие слова.

— Макдональд? Кто это?

— Мой редактор.

— Так ты журналист? Подожди... Журналист Стюарт... Я читала о тебе — несколько лет назад. Был какой-то суд... Говорили, что ты шпион.

— Так они обычно и говорят. Ну, на самом деле я был кем-то вроде того. По крайней мере, я состоял в заговоре и хотел помочь преступнику бежать из тюрьмы. К несчастью, меня тоже посадили. Побег провалился.

— Я помню. Я читала, что ваш лидер был приговорен к расстрелу.

— Да, я дружил с Яном еще в школе. Поэтому Макдональд и послал меня туда, когда мы получили информацию, что готовится восстание. Репортажи с места событий — все в таком роде. Я поехал. Я хотел отговорить Яна. Мы знали, что затея обречена, что русские не отпустят их, потому что тогда они потеряют всех своих союзников. Ян тоже это знал. Но к тому времени люди достигли той степени отчаяния, когда ничего больше не оставалось, как только выйти на улицы.