– Ну, и что же?.. Нулей, поди, не оберешься в журнале?

– Вот уж нет, – даже оскорбилась подобным замечанием Кира Дергунова, получившая как раз единицу в этот урок.

– Так ли? – забавно-недоверчиво подмигнул шутивший министр.

– Вот уж верно. Я десять получила.

– Ну? – протянул он, высоко подняв брови. – Молодец, мосенька! А ты? – обратился он к Запольской.

– Двенадцать, Иван Петрович, – не сморгнув, соврала та.

– А ты, Крошка? – зная все наши не только имена, но и прозвища, продолжал спрашивать он.

– Тоже двенадцать, – солгала Маркова и даже побледнела немножко.

– Ну, это куда ни шло… хорошая ученица, а вот что Белка-Разбойник и Кирюша отличаются – не сказка ли, мосеньки, из тысяча и одной ночи? А?

– Нет, нет, правда, Иван Петрович, – запищали девочки хором, – сущая правда!

И к кому бы ни обращался с вопросом наш любимец – отметки выходили на редкость отличными.

– Счастлив же должен быть сегодня Herr Hallbeck, – произнес он не то насмешливо, не то задумчиво.

– Ну, а ты, принцесса Горийская (меня так прозвали институтки), тоже, поди, двенадцать получила? – неожиданно обратился ко мне министр.

Словно что ущипнуло меня за сердце, и оно забилось быстро, быстро.

– Нет, Иван Петрович, – твердо произнесла я, – я получила сегодня семерку.

– Вот тебе раз! – произнес, разведя руками, он и скорчил такую потешную гримасу, что весь стол дружно прыснул со смеха, несмотря на неловкость и смущение.

– А ведь я знал, что эта не солжет, – снова уже серьезно проговорил Иван Петрович, обращаясь ко всем вместе и ни к кому в особенности. – Не солжет, – повторил он задумчиво и, подняв пальцами мой подбородок, добавил ласково: – Такие глаза лгать не могут, не умеют… Правдивые глаза! Чистые по мысли! Спасибо, княжна, спасибо, принцесса Горийская, что не надула старого друга!

И прежде чем я опомнилась, старик поцеловал меня в лоб и отошел к прежнему месту за столом первоклассниц.

– Ниночка, зачем ты нас не поддержала, – капризно-недовольно протянула Додо, не желавшая падать со своей высоты классной парфетки во мнении любимого начальства.

– Да, да, зачем, Нина? – подхватили девочки.

– Принцесса Горийская не может не сунуть свой длинный носик, где ее не спрашивают, – прошипела ядовитая Крошка.

– Ах, оставьте меня, – произнесла я с невольным приступом злости, – всегда говорила и буду говорить правду… Лгать для вашего удобства не намерена.

– Очень похвально идти против класса! – продолжала язвить меня Маркова.

– Молчи, Крошка, – прикрикнула на нее Дергунова. – Нина знает, как быть, и не нам учить ее.

На этом разговор и оборвался. Правда восторжествовала.

Выходя из класса в тот же день, я столкнулась с Ирэн, выписавшейся из лазарета.

– А, принцесса Горийская, воплощение правды! – воскликнула она весело.