|
У тебя столько денег, сколько тебе нужно, при этом, и это самое главное, ты живешь с мыслью, что, если их почему-то потеряешь, потратишь, ты еще раз сможешь столько же заработать. А вот потом — самое страшное. Вдруг денег становится так много, что, во-первых, ты начинаешь думать не о том, на что потратить, а как сохранить. И главное, что ты понимаешь, что больше уже никогда столько ты не заработаешь. Я называю это «черта Y». Ты опять все время думаешь о деньгах. Думаешь, как их сохранить, надежнее вложить, не потерять. Но мало того, теперь их у тебя столько, что это заметно окружающим. И эти твои окружающие непременно хотят у тебя твои деньги, а это уже, как правило, активы — акции, доли, недвижимость, бизнес, как их у тебя забрать.
— Ну, это зависит от твоего окружения…. — Молчи, дурашка! Я же серьезно! Проблема-то в том, что чем больше у тебя денег, тем больше меняется твое окружение. Те твои друзья, кто были таковыми в период бедности, если только они не богатеют параллельно с тобой, вдруг начинают отходить в сторону. И ты себя с ними чувствуешь неловко. И им некомфортно. — Ну, а это-то почему?! Ведь дружба — это не сравнение кошельков. Это что-то духовное, нравственное… — Вот-вот! Именно нравственное. И когда тебя старый друг, который живет, еле сводя концы с концами, спрашивает: «А сколько стоят твои новые часы?», ты теряешься. С одной стороны, врать другу, что они дешевые, нельзя. Не хорошо врать друзьям, на хрена они тогда нужны? С другой стороны, сказать их реальную стоимость — это его унизить. Ведь стоят-то они его трехлетнюю зарплату! У меня был такой случай! Никогда не забуду. Спросил меня один студенческих времен друг. Я ему честно ответил. Так его жена на него таким взглядом посмотрела, с таким презрением, что я чуть ей не врезал! А он как побитая собака сидел. — Так это у него жена — дура!.. — Алексей неожиданно грязно выругался. — Я ей это потом объяснил, — Павел вдруг расхохотался. — Когда она спустя пару месяцев ко мне в постель залезла! — Да ты что?! Это же подлость! — Нет, дорогой, нет, генацвали! Это — воспитательный процесс! За те несколько месяцев, что она моей любовницей побыла, я ей наглядно показал, что деньги — фигня, а вот искренняя любовь мужа к ней — ценность. Я ее постоянно унижал и показывал всячески, что она для меня — ничто. Да, подарки я ей дарил, но при этом не скрывал вовсе, что у меня параллельно еще пара телок есть. Отменял свидания, опаздывал, после секса быстренько выпроваживал домой. Так ей в итоге мои подарки поперек горла стали. Она на практике поняла, что Васькино отношение к ней, это тад друга звали, — это и есть счастье. А материальные блага — слишком дорого стоят! — Ну, ты Макаренко, Паша! Рассказывая про любовницу — жену друга, Павел как размахивал руками, сидя в постели, что смахнул с прикроватной тумбочки фонарик. Тот покатился по полу. Павел замолчал, растерянно и беспомощно, наблюдая, как фонарик все дальше и дальше откатывался от кровати. — Леш, можешь фонарик поднять. Я же, блин, не ходячий! — В его голосе прозвучало отчаяние. Алексей засмеялся. Смеялся до слез. — Вот, рассуждаем тут с тобой. А ты встать за фонариком не можешь, а я… — Смех не давал ему говорить. — А я встать могу, подойти могу, а наклониться — нет. Только кровь к голове прильет, сразу в обморок грохнусь. Надо мне тебя на руках к фонарику поднести, а ты наклонишься и возьмешь. Такой у нас кентавр будет… — Остряк, блин! — Павел чуть ли не плакал от досады. Шутке Алексея он даже не улыбнулся. |
