|
п., принадлежавшие умершей. В детскую могилу клали игрушки из бересты. После того, как все уложили в могилу, каждый присутствовавший на похоронах трижды бросал в могилу по горсти земли. Затем могилу закапывали. Сани, телегу или таски, на которых был привезен умерший, разламывали и оставляли на могиле, тут же бросали черенки лопат, использованных во время похорон. С собой с места погребения можно было унести лишь железные части орудий» (Р. Н. Безертинов. «Древнетюркское мировоззрение «Тэнгрианство»).
Далее обратимся к данным археологии по тюркским погребениям ранее VII века: «Наиболее ранние памятники, относящиеся к периоду формирования культуры древних тюрок на Алтае в V–VI вв., составляют «берельский тип могил». Для памятников данного типа характерны небольшие каменные насыпи, широтное расположение могил, погребение человека с 1–3 конями на уступе могильной ямы. В инвентаре захоронений имеются луки с длинными, массивными накладками, палаши с кольцевым навершием, детали панциря, предметы конской упряжи, которые дают основание относить эти памятники к середине I тыс. н. э. Д. Г. Савинов относит к этому периоду впускное захоронение с конем в кургане Улуг-Хорум в Туве, в инвентаре которого имеются ранние орнаментированные стремена (Кляшторный С. Т., Савинов Д. Г., 1994, с. 97). Подобные стремена обнаружены на Алтае, в Минусинской котловине и Поволжье, что дает основание связывать их распространение со временем максимального расширения Первого Тюркского каганата во второй половине VI в. Истоки обряда погребения с конем восходят к предшествующим культурам хунно-сарматского и скифского времени в Горном Алтае» (Худяков Ю. С. «Основные проблемы изучения культуры древних тюрок в Центральной Азии»; ). Т.е. перед нами все та же ингумация с конем, причем и до VII века, своей традицией уходящая в хуннские и скифские времена. В. В. Горбунов (Алтайский ГУ), в работе «Процессы тюркизации на юге Западной Сибири в раннем Средневековье», сообщает: «Самые ранние памятники по обряду ингумации с конем на юге Западной Сибири датируются 2-й пол. IV–V вв. Они известны в лесостепном Алтае (Ераска, Татарские могилки, Ближние Елбаны-XIV) и Барабе (Сопка-2). Наиболее близкие и синхронные аналогии данные погребения находят среди материалов буланкобинской культуры Горного Алтая, составившей основной компонент в сложении тюркского этноса». А сейчас читателю стоит обратить внимание на следующие слова: «Только у двух крупных тюркоязычных этносов наблюдаются иные способы погребений. Это кыргызы, у которых, исходя из письменных и археологических данных, существовал устойчивый обряд полной кремации взрослого населения; и уйгуры, хоронившие, судя по письменным источникам, умерших по обряду типа вторичной ингумации» (В. В. Горбунов. «Процессы тюркизации на юге Западной Сибири в раннем средневековье»). О енисейских кыргызах мы уже говорили. Это действительно тюркоязычный народ, но вряд ли они могут быть отнесены к тюркам, точно так же, как русскоязычные якуты не могут быть отнесены к славянам. Интересна информация об уйгурах, но, в данном случае, мы не изучаем их этногенез.
При рассмотрении погребального обряда тюрок возникает одна любопытная коллизия. И эта коллизия связана со скифами. Дело в том, что в исторической науке существуют три точки зрения на этническую принадлежность описанных Геродотом скифов (см. Приложение 1):
1) эти скифы были иранцами («иранисты»); 2) они были тюрками («тюркисты»); 3) скифы были славянами. Здесь следует отметить, что греки времен Геродота и византийские историки не трудились особо различать племена и народы, жившие к северу и к северо-востоку. |
