Что было делать? Опасного типа теперь просто так со счетов не скинуть, а может, он пригодится? Я сказал:

— Пошли, заберем с собой вашего «медитатора». Все вместе и уедем.

— Во как? — слегка даже закручинился Воха. — Прямо сейчас?

— А что? — спросил Мороз. — Хотя бы и прямо сейчас. Выкурим еще по сигаретке и пойдем.

Решительный мужичок… И расчетливый. Все ж бизнесами занимался. А то, что неудачи были — так это ведь не потому что сглупил, а потому что правила игры поменяли без предупреждения. Как это у нас принято.

Теперь он затеял еще одну игру. И я почему-то посочувствовал китайцам, которым когда-нибудь придется втянуться в нее… Не прошло и получаса, а мы уже тихо шли по тихим неосвещенным проулкам. Мороз плохо знал деревню, но представлял примерно, где находится центр. Это знал и я, но вдвоем шагать нам было проще. И быстрее. Воха идти с нами отказался, но я сильно не расстраивался по этому поводу.

«Ратуша» все же была освещена. Над крыльцом висели две тусклых красных лампочки, выхватывая из темноты дверной проем. Ртутный фонарь на столбе действительно не работал, в противном случае я бы увидел его свет еще со стороны нашей стоянки, где прятался мой экипаж. Впрочем, двести двадцать вольт в деревне наверняка были только при ветре или работающем дизеле…

Окна флигеля были черны, как и все другие окна в здешних домах. Ночь была не такой уж темной, да и закончиться она должна уже вот-вот, мне казалось, что с каждой минутой становится все светлее. Надо поторапливаться…

— Смотри, дверь, — шепнул Мороз, показывая пальцем на торец флигеля, выходящий во внутренний дворик «ратуши». — Этот мужик наверняка через нее выходит.

Во дворик через забор (хотя бы и низенький) лезть было боязно — а ну как кинется псина?

— Лезь, — сказал я Морозу.

— А че это я?

— А то, — сказал я. — Если меня слотошат, то ты точно никуда не уедешь. А если слотошат тебя, то в худшем случае просто выпорют еще раз.

Мороз матюкнулся — видно, он понимал, что я прав. Он не стал больше спорить, а сравнительно ловко преодолел препятствие, с шумом подскочил к двери и внятно позвал меня:

— Давай сюда, тут незаперто.

Если бы во дворе была собака, Мороз уже наверняка бы лишился существенной части штанов, а может, и задницы. Но во дворе было тихо. Я последовал за своим стихийным сообщником, и мы через пару секунд пробрались внутрь флигеля. Я рискнул зажечь фонарик.

Комната, в которой мы оказались, была самой что ни на есть обыкновенной комнатой. Свет диода мало что проявлял в этой темноте, но стол, пару стульев и кровать я сумел хорошо разглядеть. На кровати кто-то лежал и сладко похрапывал — и то дело: три часа ночи, как-никак.

Я приблизился к спящему и осветил его физиономию — безбородый блондин, довольно молодой, наверное, это и есть Гена Ратаев, историк-археолог и Татьянин дальний родственник…

— Гена, — тихо позвал я. — Гена, проснись. Разговор есть.

Блондин всхрапнул и заморгал, попытался заслониться ладонью от света фонарика.

— Кто тут? — спросил он хриплым со сна голосом. — Чего надо?

Поневоле задумаешься, «чего надо»…

— Привет тебе от Тани Черепановой, — сказал я.

— От кого? — не сразу даже и понял лежащий.

— Ты должен знать. Это твоя двоюродная сестра.

— А… Понял… А ты кто такой?

Тоже подумать надо, как ответить на этот простой вопрос.

— Я — тот человек, у которого проблемы из-за твоих научных работ, — сказал я довольно определенно.