– И что? – спросила Мария, чем-то напоминающая Лике соседку Наталью Павловну, которая была в курсе не только того, что делается в каждой живущей в их доме семье, но и всего происходящего в городе. Иногда она выдавала столь фантастические подробности из жизни каких-нибудь высокопоставленных чиновников или звезд головидения, что все лишь снисходительно улыбались. Впрочем, чаще всего эти подробности неожиданно оказывались правдой.

– А что… грабежи пошли, вот что! Сперва подростки начали, потом и взрослые. Беспредел был – жуть. Алоиза сказала: как только у них в космопорте сядет первый корабль, удерет с этой проклятой планеты! А потом снова Новые вернулись, уже в третий раз. Вернулись, да и перевешали без суда всех, кто безобразничал, – сестра говорила, многие местные сами за это были! Так главное ж в том, что вешать-то их вешали, а снимать – не снимали. Вонь, говорит, немыслимая стояла…

– Ой, девочки, хватит уже ужасы рассказывать, – строго сказала Мария. – А то у нас только дите уснуло, а как проснется? Зачем ей такие кошмары слушать? Да и ты б, Агнесс, тоже не слушала, тебе рожать скоро, а дети, говорят, еще в животе все слышат да понимают. Еще своими глазами доведется увидеть!

– Думаете, доведется? – робко спросила молоденькая беженка – как ее звали, Лика не помнила.

– Это ж война, милая, кто ж ее разберет? Может, и доведется…

Дальше Лика не слушала, просто не видела смысла. Девушка отвернулась к стене и накрыла голову одеялом. Несмотря на раннее время, сон пришел на удивление быстро: сказалось напряжение последних дней…

Следующий день начался, как говаривал Чебатурин, «с хознужд». Кто-то начал мыть пол, кто-то вытряхивал матрасы, кто-то чистил принесенную солдатами картошку: видимо, с этого дня беженцам ненавязчиво предлагалось готовить самостоятельно. Убедившись, что им не предоставили даже простейшего водонагревателя, ни кухонного, ни бытового, Лика отправилась к коменданту. Конечно, не за нагревателем как таковым, а скорее развеяться и разведать обстановку. Между прочим, согласно той же Конвенции, беженцам обязаны предоставить возможность узнавать текущие новости и связываться с родными. Ну и медицинскую помощь, ясное дело.

– Чем могу помочь, малышка? – Плутоватая физиономия коменданта прямо-таки сочилась маслом.

Лика едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Это она-то «малышка»?! И называет ее так человечек, чья макушка находится как раз на уровне ее уха?! Ну-ну… Впрочем, девушка вовремя вспомнила, где находится, четко сформулировав требование.

– А чего мы так кричим? – комендант был настроен вполне дружелюбно. И тут же пухлая ладонь легла на ее бедро. – Ух, какая ты сочная, малышка! Так чего ж мы так кричим?

– Контузия, – чуть ли не по слогам «проскандировала» девушка. – Федеральный налет, бомба, ничего не помню.

В принципе, она играла с огнем: только полный идиот мог не понять, что она попросту издевается. Был ли комендант именно полным идиотом, она не знала, но в том, что он ничего не понял, была абсолютно уверена.

– Да… – Он подбавил в голос скорби (по крайней мере, ему самому так казалось). – Это война. Все эти так называемые «правительственные войска» порой позволяют себе просто чудовищные… – Он замялся, и Лика вдруг поняла, что он просто не может подобрать подобающее моменту слово. В меру патетическое, в меру громкое, в меру… короче, не может, и все тут! Чего ей стоило не расхохотаться, знала только она. Возможно, узнает и Чебатурин, буде она захочет ему об этом рассказать. Вместо этого девушка смущенно кивнула и улыбнулась ему так… неуверенно-неуверенно! Наивно-наивно! Пожалуй, даже слегка переиграла, хлопая ресницами.