|
Несмотря на разницу в возрасте, должностях и званиях, майор и старлей прекрасно понимали друг друга. Оперативная работа вообще сближает, а им вдобавок приходилось вместе попадать в серьезные переделки. Несколько лет назад совсем молоденького лейтенанта Петрова начальник УР взял с собой в засаду. Они сидели в чебуречной на Богатяновском спуске, рядом с несколькими трупами, и ждали, когда за мертвыми телами придут убийцы. Один или два, максимум три. А пришла целая толпа бандитов из группировки Тахира, вспыхнула перестрелка со взрывом гранаты, как в войну. Рожков уложил двоих из автомата, в критическую минуту подоспел Петруша и поддержал его огнем, тоже свалив двоих. Потом, в горячке, он бросился за убегающими и нарвался на пулю. Так что боевое крещение старлей получил под руководством старшего товарища, а такое не забывается никогда. Вчерашний инцидент у «Золотой карты» сблизил их еще больше.
— Ну и чем все кончится, как думаете? — Петруша машинально потрогал макушку, откуда пуля выстригла прядь волос. — Да ничего у этого козла не выйдет! Они же с оружием были и в нас стреляли. Экспертизы проведут, и все станет ясно. Прокуратура дело прекратит, и он успокоится. Сразу станет изображать лучшего друга. Только знаешь что, — задумчиво произнес Рожков. — На самотек это все пускать нельзя. Надо Пономарева контролировать. Незаметно, почтительно, вроде мы ему помочь хотим. Но чтобы постоянно быть в курсе дела: что там нового, какое у него настроение, какие указания Трегубое дал. Чтобы держать руку на пульсе. Начальник УР подмигнул. — Сейчас я ему позвоню. Рожков потянулся к телефону.
— У него три огнестрельных ранения. — Заведующий хирургическим отделением Приходько за тридцать лет повидал всякие травмы и довольно цинично относился как к жизни, так и к смерти. — Одно в ягодицу, средней тяжести, с ним он мог бы жить и жить, разве что хромал бы немного. А еще два… Хирург покачал седой головой. У него было сморщенное лицо и испещренные синими прожилками, словно татуированные руки. Вряд ли он сам продолжал оперировать. — А еще два — тяжелые и плохо совместимые с жизнью: задето сердце, легкое, позвоночник. Ему сделали операцию, но… — Приходько развел синими руками. — Надежды очень мало. А кто он такой? Следователь удивился. Обычно врачи не задают таких вопросов. — Темная личность. При проверке документов стал стрелять в милиционеров. Они ответили. А почему вы спросили? Завотделением пожал плечами. — Нам ведь не все равно, кого провожать на тот свет. Хотя иногда приходится делать выбор. Трудный и не всегда правильный. — Вам-то что выбирать — вы всех должны лечить! — слегка даже улыбнулся следователь. — Это мы выбираем: кого в тюрьму, кого на волю! Приходько слегка склонил голову, его прямоугольные маленькие очки съехали по переносице вниз, и он печально посмотрел на следователя поверх запотевших по краям стекол. — Недавно к нам привезли сразу двоих: один выпал из окна, второй попал под машину. А аппарат «искусственные легкие» у нас один! У меня спрашивают: «Кого подключать?» А разве я господь бог? Спрашиваю: «Сколько им лет?» Одному тридцать два, второму — пятьдесят. Говорю: «Подключайте молодого». Пономарев опустил голову и старательно разгладил складки брюк у себя на коленях. Встречаться взглядом с Приходько ему почему-то больше не хотелось. — Так и откачали молодого, а второй умер. А я все думаю: правильно ли выбрал? Вдруг спасенный — наркоман или пьяница, никчемный человек, а тот, кого я обрек на смерть, — хороший семьянин, любящий дедушка, квалифицированный специалист. |
