– И ты считаешь это правильным?

    – Конечно. Когда бродягу научат работать, он сможет вернуться к полноценной жизни.

    – И его научат в лагере?

    – Несомненно.

    – А если он не станет работать? Его будут бить?

    – Есть разные способы стимулировать человека к полезной деятельности.

    Дженни взяла свой бокал с шампанским и выпила его залпом. На меня она смотрела как на чудовище. Что делать? Я действительно считал, что тех, кто не хочет работать добровольно, нужно заставлять трудиться под плеткой. Никто не должен паразитировать на теле общества. Почему я должен кормить работоспособных тунеядцев? Пусть пропалывают свеклу и подсолнечник, убирают за коровами и за свиньями, если не хотят или ленятся выполнять более квалифицированную работу. Для прополки тоже нужны люди. Не везде справится культиватор.

    – Пойдем купим лотерейных билетов, – предложил я. – Розыгрыш скоро начнется.

    Большой плакат, написанный от руки на бледно-зеленой бумаге, сообщал:

    Сорок равноценных призов. Два в одном. Жалеть не придется! К празднику. Вы о таком и не мечтали! Желание сбудется уже этой ночью!

    Прямо скажем, не совсем внятный текст. Много намеков, мало ясного. Понятно, что на каждый выигравший билет приходится по два приза. Понятно, что сорок билетов – с одинаковыми выигрышами. Что это может быть? По большому счету, что угодно.

    Цены на билеты сегодня кусались. Двадцать пять рублей за один – обычно они были по пять, максимум – по десять. Пожилая женщина в богатом платье, торгующая билетами, одобряюще улыбнулась мне:

    – Если выиграете, жалеть не придется. Не слышали, какие призы?

    – Нет, – улыбнулся я. – Какие?

    – Сюрприз.

    – Хотя бы намекните.

    Женщина улыбнулась, оглянулась по сторонам и заговорщицки прошептала:

    – Романтическое путешествие. Поверьте, оно того стоит!

    – Куда же?

    – Догадайтесь.

    Я не догадался, но решил взять четыре билета. Дженни наверняка будет приятно выиграть. Что за радость участвовать в лотерее и остаться ни с чем? Хрустящая белая ассигнация с портретом Александра Благословенного перекочевала в кассу, а мы получили четыре зеленых билета с номерами от семьдесят седьмого до восьмидесятого. Правый край билета с проставленным на нем номером кассир обрезала фигурными ножницами и бросила в прозрачный барабан.

    С билетами в руках мы пошли к бару – здесь наливали напитки крепче шампанского, и за деньги. Я взял виски для себя и армянский коньяк для Гвиневеры. В Америке коньяк из Армении вряд ли попробуешь. Ну а к виски я относился с симпатией – в последнее время напиток нравился мне даже больше, чем коньяк.

    Дженни сжала ладонями пузатый бокал, понюхала.

    – Виноградом пахнет! Надо же…

    – А мой напиток пахнет не кукурузой, а самогоном, – улыбнулся я. – Но приятным самогоном, надо заметить.