– Погоди его благодарить, – ответил я, тоже поднимаясь. – Это еще только начало.

– Начало чего? – уточнила Анна, но я не ответил и помог ей встать на ноги.

Мы побрели по тропинке на противоположную часть острова, где была убита Татьяна Васильева. Там не было ветра, и в расщелине, поделившей скалу пополам, можно было переждать непогоду. По пути я собирал хворост. Ветки и пучки водорослей были мокрыми, но я надеялся подсушить их, а затем поджечь.

– Т-т-ты хочешь разжечь к-к-костер? – спросила Анна. Ее знобило так сильно, что она с трудом могла говорить. – У т-т-тебя есть спички?

– У меня есть зажигалка.

– Сомневаюсь, что она способна з-з-зажигать.

Зажигалка, конечно, не работала, но газ при нажатии из клапана шел. Подсохнув, кремень должен был дать искру.

Мы прошли то место, где раньше я оставлял лодку. Я вспомнил время, когда беззаботно занимался ловлей крабов, и тоска хлынула в душу. Ведь это было совсем недавно, а кажется, что прошла целая вечность. Круто изменилась моя жизнь после того, как я поднялся на борт злополучной «Ассоли» с обезглавленным трупом в трюме.

Анне передалось мое настроение.

– Не молчи, – попросила она. – Скажи что-нибудь, не то я сойду с ума.

– Ты прекрасно выглядишь.

Анна скептически посмотрела на меня.

– Издеваешься, сукин кот?

– Раньше не слышал от тебя такого экзотического ругательства.

– Ты еще и не такое услышишь, – пообещала Анна.

Я остановился напротив расщелины, протиснулся между камней и, присев, подлез под каменный козырек. В этой берлоге не было ветра. Сухой песочек, надежное прикрытие над головой и со всех сторон. Мечта!

Анна на четвереньках заползла в наше жилище, осмотрела его и, вздохнув, сказала:

– Что ж, это все же лучше, чем мокрые камни и брызги в лицо… Нам надо выжать шмотки.

Она принялась раздеваться. Я отвернулся. На песок упали мокрые комки одежды.

– Помоги, – попросила она.

Я повернулся, потупив глаза, взялся за край куртки и стал его выкручивать. Анна усмехнулась.

– Да что ты под ноги пялишься, будто больше смотреть не на что! Мы с тобой когда-то даже любовью занимались.

– Разве любовью можно заниматься? – спросил я.

– Не придирайся к словам. А как еще назвать это?.. Послушай, а давай ты меня разотрешь своей майкой.

Она повернулась ко мне спиной и оперлась руками о каменную стену. Я стащил с себя майку и прикрыл ею плечи Анны. Она напряглась, ее кожа покрылась пупырышками озноба. Мокрая майка не грела.

– Ты думаешь, это поможет? – не совсем уверенно спросил я.

– Уже сомневаюсь… А ты знаешь, как медсестры на войне возвращали к жизни замерзших солдат?

Я прикоснулся голой грудью к ее спине.

– Правильно, – прошептала Анна. – А руки надо сюда.

Она взяла мои ладони и прижала их к своей груди.

– Крепче, – попросила она. – Обними крепче… Теперь хорошо…

Вдруг она повернулась и стала бить меня кулаками в грудь.

– Иуда! Предатель! – кричала она. – Как ты мог?! Как ты посмел отдать меня этому рыжему шакалу?..

– Да погоди ты! – пытался я остановить ее.

– На твоих глазах он вился вокруг меня, а ты даже не набил ему морду!.. Как же ты мог так спокойно отдать меня другому?..

Я схватил Анну в охапку и прижал к себе так, что она не могла уже даже пошевелить руками.

– Удивляюсь твоему умению все поставить с ног на голову! У тебя провалы в памяти.