«Так вы, значит, ищете свою подругу? – спросил он. – Простите, напомните мне свое имя… Анна? Прекрасное, прекрасное имя! – оценил художник и вдруг стремительно подошел к ней, коснулся пальцами ее подбородка, приподнял чуть-чуть и вернулся на прежнее место. – Вот так! Мягкая тень лессирует черты лица, детали проступают не столь заметно, и создается ощущение отдаленности, нежности, возникает иллюзия нереальности, а потому непостижимости! – Он снова подошел к Анне, осторожно, словно нечто хрупкое, взял ее под локоть. – Вы не могли бы на секундочку встать… Повернитесь ко мне вполоборота. Спинку ровнее, грудь вперед!.. Отлично! Превосходные данные!.. Простите за нескромный вопрос: вы когда-нибудь позировали художнику?.. Нет? Странно, очень странно. Такой редкостный тип лица, такая астральная фигура!»

«Какая фигура?» – не поняла Анна. «Астральная», – повторил художник и сделал недоуменное лицо: как это, мол, она смеет не знать, что обладает астральной фигурой.

Анна вдруг подумала, что перед ней стоит больной человек, маньяк. Она отдернула локоть и на всякий случай отошла на шаг.

«Послушайте, – сказала она, – я вовсе не собираюсь вам позировать. Я пришла сюда совсем не для этого. Если вы не в состоянии объяснить мне, где Татьяна Васильева, то я лучше пройду к вашим соседям». – «Нет-нет, бога ради! – горячо заговорил художник и спрятал руки за спину. – Не уходите. Я вам постараюсь помочь. Сейчас, сейчас…»

Он подошел к подоконнику, на котором лежала кипа газет вперемешку с книгами, и стал рыться в них. «Вот, – спустя минуту сказал он, протягивая Анне сложенный лист бумаги. – Прочитайте!»

Анна развернула листок. Это было письмо, отпечатанное на пишущей машинке: «ДОРОГИЕ СОСЕДИ! ЧТОБЫ ВЫ НЕ ВОЛНОВАЛИСЬ, ХОЧУ ВАС ИЗВЕСТИТЬ О ТОМ, ЧТО ИЗ КРЫМА Я ПОЕХАЛА В МОСКВУ К ОЧЕНЬ ХОРОШЕМУ МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ, ЗА КОТОРОГО СКОРО ВЫЙДУ ЗАМУЖ. В СВОЮ КОМНАТКУ БОЛЬШЕ НЕ ВЕРНУСЬ, ЗАЯВЛЕНИЕ НА ВЫПИСКУ ВЫШЛЮ ПОЧТОЙ. ОДНА К ВАМ ПРОСЬБА: ВЫШЛИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, НА МОСКОВСКИЙ ГЛАВПОЧТАМТ (ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ) ВСЕ МОИ ДОКУМЕНТЫ И МОИ ФОТОГРАФИИ, КОТОРЫЕ НАЙДЕТЕ В МОЕЙ КОМНАТЕ. ЦЕЛУЮ ВАС ВСЕХ. ВАША ТАТЬЯНА».

«Это она вам прислала?» – спросила Анна, дочитав письмо. «Не мне, а постоянным жильцам, – пояснил художник. – Но фотографии в Москву отправил я. Эти бабушки, как вы понимаете… – Он на некоторое время замолчал, раздумывая, откровенничать или не стоит. – Видите ли, я не знаю, насколько вы осведомлены о том, какие взаимоотношения были у Танюхи с соседями. В письме она всех целует, но это по крайней мере тонкое лицемерие великодушного человека, отпускающего всем грехи на правах счастливца».

«Я не совсем вас поняла», – сказала Анна и сделала еще шаг к двери.

«Танюха очень плохо жила с соседями. Она просто ненавидела их. Как, впрочем, и они ее. Поэтому последняя фраза в письме выглядит несколько странно. Но поскольку я знаю Танюху почти год, то могу объяснить эту странность тем обвалом счастья, под который ей повезло угодить. Замуж за москвича, причем за очень хорошего молодого человека, – художник не смог сдержать злой усмешки, – это, знаете ли, не каждый день случается. Она одним росчерком перечеркнула эту коммуналку, этих несчастных старух, всех своих друзей, включая и меня тоже».

Он вздохнул, опустил глаза.

«Она что же, была вашей натурщицей?» – спросила Анна. «Нет, не просто натурщицей. Намного больше, милая, намного». – «И теперь вы здесь обосновали свою мастерскую?» – «Как видите. И имею на это право, между прочим… А вы, значит, учились вместе с ней?» – «Нет, мы недавно познакомились», – уклончиво ответила Анна.