А тем временем Михаил начал переговариваться с религиозным фанатиком-импотентом, что заставило святошу ещё сильнее вспылить.

«Ну же давай! Разозлись! Покажи мне!»

— … Ты — ошибка мироздания, неразвоплощённая Рекой Времени. Но я исправлю эту ошибку лично и вырву с корнем всё, что тебе когда-либо было дорого, — донеслось от мумиёныша, и Ольга провалилась в омут незамутнённой ненависти.

Слуга склонился в глубоком поклоне, не решаясь отвлекать главу ордена от процесса благословления верующей.

Ритмичные причмокивания всё ускорялись, пока одновременно не раздался мужской стон наслаждения и надсадный кашель. Верующая запахнула разорванную на груди рубаху и, не вставая с колен, принялась пятиться к выходу.

— Останься, дщерь Рассвета, ты будешь удостоена чести повторно испить благодати, — Его Святейшество расправил белоснежную рясу и двумя пальцами указал на опустевший кувшин с превосходным вином с южных склонов Каролийских гор.

Слуга тут же заменил кувшин на полный, не отрывая взгляд от пола, но и не покидая покоев.

Его Святейшество, Ирликийский ангел, один из дюжины прекраснейших существ этого мира, отщипнул виноградину от грозди и блаженно зажмурился. Настроение было чудесным. Последний раз им удалось наткнуться на человеческое поселение в прорыве с повышенным магическим фоном. Они смогли стабилизировать прорыв на несколько часов, чего с лихвой хватило на то, чтобы вырезать всех мужчин племени и угнать женщин детородного возраста.

Одна из таких его только что ублажала. Как же приятно было видеть её взгляд, полный отвращения, когда она ублажала его против своей воли, покорная и умелая, словно элитная шлюха императорского гарема.

Резные дубовые двери отворились со стуком, когда в кабинет Альба ворвался его ближайший друг и глава Ордена Заката Западной Каролии Тимус:

— Я хочу её себе! Я спас тебе жизнь! Отдай её мне!

— О ком ты, мой друг? — Альб потянулся всем телом, словно кот, объевшийся сливок, и, налив вина в кубок, подал тот другу.

— Не прикидывайся! Я видел, как её отнесли в твои покои! Я хочу её! В уплату долга жизни!

Альб глотнул вина и с усмешкой разглядывал друга, который вдруг воспылал неземной страстью к дикарке. Девица была не из племени. Её нашли в хижине у старой знахарки на излечении. Вся изрубленная, она одной ногой стояла в Реке Времени, но Тимус почему-то решил её забрать. И уже назло другу Альб перехватил дикарку, велев доставить в свои покои.

— Ты же даже её вылечить не сможешь. Труп собираешься трахать? — с издевкой обошёл Тимуса Его Святейшество.

— Если ты откажешься, есть ещё пять светлых, — ядовито выплюнул глава Ордена Заката Западной Каролии.

— Они не станут, — пожал плечами Альб, будто он в этом решении совершенно ни при чём.

— Сука! — процедил сквозь зубы Тимус и золотым кубком зарядил в лицо Ирликийскому ангелу, чьё тело было настолько же прекрасным, насколько ужасной была его душа.

Драгоценные камни на кубке оголили кости на скуле и над бровью. Кожа на щеке свисала лоскутом. Алая кровь заливала белоснежную одежду, но Альб скалился белозубой улыбкой, ожидая, пока магия Рассвета восстановит все повреждения.

— Вот поэтому я — Светлый, а ты, Тимус, тёмный. Свои деструктивные порывы необходимо сдерживать, иначе «переходники» для местных алтарей сдохнут раньше времени. Ты же не хочешь вернуться туда, откуда я тебя вытащил ценой собственной жизни?

Альб сделал ещё глоток, но часть вина пролилась сквозь не до конца зажившую рану на щеке.

— Ты, Тимус, что-то путаешь. Это не за мной долг жизни, а за тобой. Это я вытащил тебя из имперских казематов накануне казни и сделал практически богом. Это я придумал схему, благодаря которой мы стали почти бессмертными.