— Wakha!

Он нехотя последовал за ней в наполненную дымом хижину. Там, прислоненная к центральному столбу, стояла «Мадонна с виноградом» Фра Филиппо. Том, не веря собственным глазам, уставился на бесценный шедевр Возрождения и, отказываясь верить в реальность происходящего, шагнул вперед. Контраст между картиной и внутренним убранством убогой лачуги показался ему поразительным. Даже в сумраке индейского жилья она излучала внутренний свет: златокудрая Мадонна, почти девочка, держала на руках младенца, и тот розовыми пальчиками подносил к губам виноградины. А у них над головой парил голубь с золотым листом.

Пораженный, Том повернулся к старухе. Ее морщинистое лицо расплылось в улыбке, вместо зубов во рту блестели розовые десны. Она подошла к картине, взяла и сунула ему в руки.

— Wakha!

И жестом показала забрать ее с собой в хижину отца. А сама пошла сзади, подталкивая в спину.

— Teh! Teh!

Том, прижимая картину к груди, вышел на сырую поляну. Должно быть, Ках забрал «Мадонну» себе. Это казалось чудом. Когда Том переступил порог хижины, Филипп вскрикнул и опрокинулся навзничь. Максвелл в испуге вытаращил глаза и сначала не проронил ни звука. А потом откинулся в гамаке и встревоженно спросил:

— Черт подери. Том, у меня, кажется, начались галлюцинации?

— Нет, она настоящая. — Том подошел ближе.

— Не дотрагивайся! — закричал Филипп.

Бродбент протянул руку и потрогал полотно.

— Слушай, а я не сплю?

— Не спишь, — отозвался Том.

— Где ты ее взял?

— Она была у нее. — Том кивнул в сторону двери.

Там на пороге стояла старуха и улыбалась беззубым ртом.

Бораби задал ей несколько вопросов, она долго говорила. Он слушал, кивал, а затем повернулся к отцу:

— Она сказала, что ее обуреваемый жадностью муж взял из гробницы много вещей и спрятал в пещере за деревней.

— Каких вещей? — резко спросил Бродбент.

Бораби и старуха еще некоторое время говорили между собой.

— Она не знать. Говорить, Ках украл почти все сокровища из гробницы. А вместо них в ящики положил камни. Он не хотел, чтобы богатства белого человека находились в гробнице тара.

— Как же я не догадался? — сказал Максвелл. — Там, в пещере, мне показалось, что некоторые ящики легче, чем должны быть. И все время, пока я оставался в темноте, я пытался решить загадку. Не додумался, что это проделки старого Каха. А следовало бы. Господи, он спланировал все от начала до конца! Оказывается, он такой же алчный, как и я…

Старик посмотрел на холст. Отсветы огня играли на юном лице Пресвятой Девы. Максвелл долго молчал. Затем закрыл глаза и произнес:

— Принесите мне перо и бумагу. Теперь у меня есть что вам оставить, и я хочу написать завещание.

84

Ему принесли перо и выделанную из коры бумагу.

— Хочешь побыть один? — спросил Вернон.

— Нет. Вы нужны мне здесь. И ты, Сэлли. Подойдите ближе, встаньте в круг.

Они окружили гамак. Максвелл Бродбент прокашлялся.

— Сыновья, — он покосился на Сэлли, — и ты, моя будущая невестка. — Помолчал и продолжил: — И какие замечательные сыновья… Жаль, что потребовалось так много времени, чтобы я это понял… У меня осталось мало сил. А голова как тыква. Поэтому буду краток.

Его глаза оставались ясными, и он посмотрел по очереди на каждого.

— Примите мои поздравления. Вы справились. Вы заслужили наследство, спасли мне жизнь и показали, каким я был чертовски никчемным родителем.