Кабинет показался мне на редкость пустым. Это ощущение пустоты обступило все здание, все эти тихие комнаты со шкафами, такими же пустыми, как мой дом. Я подумал о том, как кто-то рыщет сейчас по нему в поисках какого-нибудь знака, указывающего на время нашего возвращения, и надежного места, где можно спрятаться и ждать. Мы сыграем над ним забавную шутку.

Мы с Лоис могли бы и дальше жить спокойно, до тех пор, пока не подрастет Дина, а может быть, и до самого конца. Существует множество браков, точно таких же, как наш, мирно продолжающихся, не потревоженных никакими чрезвычайными событиями вроде тех, что случились с нами. Но один человек вторгся вдруг в наши жизни и разрушил их. Я перестал думать о каких-то юридических тонкостях, о законных действиях. Теперь я дожидался только наступления темноты.

У меня по-прежнему оставался пистолет того бандита. Каким-то образом нам удалось не упомянуть при полицейских об оставленном оружии. Я не хотел, чтобы они расследовали то обстоятельство, что Лоис стреляла вдогонку парню. Возможно, при этом у меня на уме было и еще что-то, потому что в то утро по пути на работу я подкупил к пистолету патронов.

В течение дня меня не особенно беспокоили. Я мог только предполагать, скольким хотелось расспросить о событиях, происшедших прошлым вечером в моем доме, однако это не удалось никому. Пэтти, должно быть, подслушала часть сцены, устроенной Лоис. Вероятно, она отгоняла посетителей от моего кабинета. В этом не было необходимости: я вполне мог бы с ними управиться. Фасад здания не пострадал. Я находился уже вне дома.

На ужин у меня остался недоеденный сэндвич, принесенный мне еще к ленчу. Мне казалось, что я слышу затихающий гул здания, когда люди покидали его, выключая люстры в кабинетах. В пять часов здесь наступал отлив, который действительно можно было слышать: обычный смех уходящих служащих. Прошло уже много времени после пяти, прежде чем я вылез из-за стола. Какая-то мысль неотступно царапалась в моем мозгу, пока я в конце концов не понял, что это была мысль о необходимости позвонить домой и сказать Лоис и Дине, что я немного задержусь. Даже после того, как я осознал суть этого импульса, желание позвонить сохранилось.

Я как раз закончил свои приготовления, когда вошла Линда. Я знал, что она еще здесь. Линда заметила лежавший на столе пистолет. Она увидела, что я переоделся в джинсы, теннисные туфли и легкую куртку. Рука Линды замерла на дверной ручке.

— До тебя уже дошла новость? — спросил я.

— Предполагалось, что ты поговоришь со мною, прежде чем что-то сделать, — сказала она.

— Я еще ничего не сделал.

В нижней части моей куртки, слева, имелся внутренний карман. Я сунул туда пистолет вниз стволом. Из-за этого длинного ствола рукоятка торчала наружу и пришлось прикрепить ее над карманом дополнительной полоской ткани. Куртка сидела на мне довольно неуклюже, но, когда я застегнул молнию, стало вполне сносно.

— Ты кто, Джеймс Бонд? — спросила Линда. — Легкий тон ей не дался. — Тебе нужна помощь полиции, а не это, Марк.

— Дело зашло слишком далеко, чтобы можно было рассчитывать на полицию, Линда. Он целился из пистолета в мою дочь. Что ты сделала бы на моем месте?

Линда продолжала пристально смотреть на меня. Я отвернулся, разглядывая свою куртку во внутреннем зеркале шкафа.

— Я иду с тобой, — сказала Линда.

— Нет.

— Да. Иначе я позвоню в полицию, чтобы они остановили тебя.

— Нет, ты этого не сделаешь. Ты не сможешь меня удержать.

— Неужели? Я не смогу? Вспомни, когда в последний раз кому-нибудь удалось запугать меня настолько, чтобы я не сделала того, что хотела?

Какое-то мгновение я пытался придумать, как задержать ее, но мои мысли, сосредоточенные на одном, не желали менять направление.