— Но зачем нам ехать прямо сейчас? — возражала она. — И почему ты хочешь, чтобы я ни с кем не говорила? Когда я продам ранчо, люди все равно об этом узнают.

— Да я ведь уже все объяснил! — Мужской голос сделался хриплым от гнева. — На это ранчо есть претенденты, и лучше все быстренько уладить, пока они не подали на тебя в суд. А то если начнется тяжба, так она может и на несколько лет затянуться. А ты ж ведь говоришь, что тебе нужны деньги.

— Да, деньги мне нужны. У меня, кроме этого ранчо, ничего нет, и родственников тоже не осталось.

— Тогда собирайся. Я вернусь через полчаса.

Дверь закрылась, и надолго наступила тишина, а потом он услышал, как девушка двигается по комнате, наверное, одеваясь в дорогу.

Бур докурил сигарету и загасил окурок. Это не его дело, но надо быть идиотом, чтобы отправиться на ранчо старого Поллока в полночь, в такой снегопад и при таком ветрище. Если, конечно, взять хорошие сани и надежных попутчиков, то, может быть… но зачем это надо?

Бур поднялся на ноги и причесался. Это был поджарый, широкоплечий юноша с узким торсом наездника. Он натянул поношенные сапоги, накинул овечий тулуп. Взявшись за шляпу, он уже принял решение.

Задержавшись на минуту у ее двери, он постучал. В номере мгновенно воцарилась тишина.

— Это ты, кузен Хью?

— Нет, мэм, это Бургард Хэтч, мэм, мне бы с вами поговорить надо.

Дверь открылась, и за ней оказалась хрупкая девушка с большими серыми глазами и треугольным личиком. Каштановые волосы отливали золотом в свете лампы.

— Мэм, я тут в соседней с вами комнате и, так уж получилось, подслушал ваш разговор. Про дом старого Поллока. Мэм, не стоит вам ездить туда, да еще и в такую погоду. На ранчо уже несколько лет никого не было, и дом, ясное дело, зарос грязью. И топить его нечем. Да ведь, мэм, этот старый домище и за неделю не протопишь.

Она улыбнулась, как, наверное, улыбнулась бы ребенку.

— Вы, должно быть, ошибаетесь. Кузен Хью говорит, что там все в порядке, как и было, и в доме, разумеется, есть экономка и прислуга. Благодарю вас, но мы там найдем все, что нужно.

— Мэм, — настаивал он, — это ведь явно неправда. Я сам там давеча останавливался и заглянул в окно — они там все досками заколочены. Там все было пылью докрыто, и крысы бегали. Не мое это, конечно, дело, мэм, но, будь я на вашем месте, я бы уж точно разузнал все как следует или подождал, пока погода не прояснится. Не надо вам туда ехать.

Улыбка исчезла с ее лица, и она, казалось, не могла дождаться, пока он закончит.

— Я не сомневаюсь, что у вас добрые намерения, мистер Хэтч, но вы, должно быть, ошибаетесь. Если вам больше нечего сказать, то у меня дела.

Она закрыла дверь у него перед носом, и он остался стоять, как дурак, в коридоре.

Он мрачно прошел к лестнице и спустился вниз. Горевший в очаге огонь тепла не давал. Спенсеру явно не хватало такой большой толстопузой никелированной печки, как в «Метрополе». И солидности бы прибавилось заведению, и теплее бы стало.

На улице стоял лютый холод, и снег скрипел под ногами. Когда мороз защипал ему щеки, Бур закрыл лицо отворотом тулупа. Заметив вывеску Абрама Теббеца, он понял, что ему нужно делать.

Абрам, откинувшись на спинку вращающегося кресла, читал Тацита. Он взглянул на Бургарда поверх очков в металлической оправе и опустил ноги на пол.

— Уж не хотите ли вы сообщить мне, молодой человек, что не поладили с законом?

— Нет, сэр. — Бур мял в руках свою шляпу. — Сдается мне, я могу у вас кое-что разузнать. Я тут скопил немного деньжат и думаю, не купить ли мне на них какое-нибудь жилье.

— Похвальное желание.