Этирей странно умоляющим голосом выдохнул, обращаясь к другу:

— Малех, я тебя очень прошу, соберись и дуй к буру. Я сейчас за тобой на каре…

— Нет, дружище! — резко и довольно жестко прервал чивас. — В эту передрягу я сам засунул голову, ты меня предупреждал… Да и сам понимаешь, что я облучен.

— Это неважно, Малех, ты пройдешь дезактивацию и… — чивас снова прервал уговаривающего друга.

— Нет, не пройду! И это ты тоже знаешь. Тебе здесь делать нечего, а я еще поборюсь за свою никчемную жизнь… Возможно, срок моего здесь пребывания… Ну, и все же столько тысячелетий прошло — возможно, облучение ослабло… Подготовь мне дезкамеру и отдельную кабинку на поверхности. Пока не определимся, что со мной или насколько все печально…

Малех говорил с трудом, прерываясь, изображение камеры прыгало из-за того, что мужчина шел рывками. Этирей чувствовал боль друга и догадывался, что судороги не прошли и чивас буквально силой преодолевает себя, чтобы сделать следующий шаг. Он в очередной раз упал и оба услышали звук рвущейся ткани. Малех поднял руку и камера отразила прореху в скафандре, который до сегодняшнего дня и встречи с д'окром выдерживал любые испытания и славился невероятной крепостью и способностью защитить от любого воздействия.

Этирей шепотом произнес, на автомате озвучивая свою мысль:

— Он создан из мягкого металла… а теперь разрушается…

Малех встал, шипя от боли, и, закрыв левой рукой прореху на правом боку, попытался ускориться в попытке добраться до буровой. Этирей же сейчас подумал о том, что установка тоже из металла. По всей видимости, саркофаг из отрино — не защита от черных археологов, а хотя бы минимальная защита от воздействия д'окра. А они эту защиту взломали, и если сам Этирей сейчас на поверхности и возможность его облучения минимальна, то Малех… действительно обречен.

Этирей старался даже не думать сейчас о том, что делать им с другом, ЕСЛИ тот выберется из смертельной ловушки. Осталась надежда, что живой организм — это не чистый металл и даже какое-то содержание его в теле не сможет угробить Малеха окончательно. Этирей старался даже в самой пессимистичной ситуации оставаться оптимистом.

Камера обрисовала четкий контур буровой установки. Малех, наконец, добрался и буквально завалился на нее от очередной судороги, скручивающей внутренности и мышцы. Стоя, привалившись к корпусу, Малех пытался справиться с собой.

Этирей тоже напряженно наблюдал за другом. Затем, почувствовав как колет в груди, понял, что все это время не дышал. Всю его сущность накрыла волна беспросветного отчаяния и смирения. Чувство обреченности густой волной заполнило сознание, и тсареку только усилием воли удалось абстрагироваться от чужих эмоций.

Мрачную тишину нарушил голос Малеха, который дышал через силу и со свистом:

— Этирей, прости меня! Тебе следует быстрее убираться отсюда. Это место проклято темными мощами Крибла!

Этирей устало откинулся на спинку кресла, слушая друга: неважно, что их разделяло несколько сотен метров, он чувствовал его, словно они сейчас сидели рядом.

— Тебе не за что просить прощения, мой друг! — Этирей был краток. Но Малех, коротко хмыкнув, заставил тсарека похолодеть от последовавших слов.

— Ошибаешься, Этирей! Если моя судьба уже решена, то о своей тебе придется поволноваться. Я сильно сглупил — ты даже не представляешь, насколько. Так торопился вчера сообщить об успехе куратору этой экспедиции в Анконе, что не подумал о главном. Наш сигнал можно будет отследить вплоть до этого сектора… А для такой продвинутой корпорации поиски, в отличие от нас, труда не составят… А ты теперь один, и этот корабль…

До Этирея, наконец, дошел весь спектр грядущих неприятностей.