– Довольно, – сказала Станислава Сергеевна. – суть мы поняли. Ваша цель – устроить здесь скандальчик с целью пиара. Нам только несанкционированных протестов в Дуделкино не хватало. Предлагаю проветрить зал и сделать перерыв на десять минут.

Дачный водевиль

В тот день Юлиан Мефодьевич проводил жену в Москву, встрепенулся, как молодой петух, и вскоре опять помчался на станцию: встречать своего секретаря «для работы с документами». Всю дорогу от платформы до дачи он болтал не умолкая, развлекал Машу анекдотами и рассыпался в комплиментах. В столовой их ждал накрытый стол – с кофейными чашечками и двумя хрустальными бокалами. На тарелочке лежал сыр «Виола» и сырокопченая колбаса – эти деликатесы в то время давали только в праздничных заказах. В маленьком ведерке охлаждалась бутылка шампанского, а в вазе гостью ждала клубника, на которой еще не обсохли капельки воды. Маша удивилась: и когда только шеф успел столь основательно подготовиться к «работе с документами»?

– В честь чего праздник? – Маша сделала невинные глаза, хотя все поняла с первого взгляда. Все же она никогда не была дурой.

– В честь нашей замечательной даты. – Юлиан Мефодьевич изобразил торжественное лицо и приосанился. – Машенька, ты у меня трудишься уже полгода. Я же не слепой! Вижу, как ты стараешься. Быстро и толково отвечаешь нашим корреспондентам, рассылаешь мои письма в издательства, общаешься с моими редакторами… В общем, мне повезло с секретарем, и надо это немедленно отметить.

– А давайте! – согласилась Маша не жеманясь.

Юлиан Мефодьевич разлил по первой, выпил и взглянул на Машу этаким молодцом. Затем крякнул и ухватил девушку за острую коленку. Ладонь его по-прежнему была влажной, и Маше сделалось противно. К постоянным липким хватанием шефа за плечи она уже привыкла, но коленки – дело куда более серьезное. Маша поняла, что вот прямо сейчас события помчатся с быстротой скорого поезда, обогнавшего ее электричку на Киевской железной дороге.

«Знала, для чего приехала! Глупо играть в невинность в домашнем «борделе»».

Маше захотелось скорее закончить комедию, и она начала демонстративно раздеваться, словно собиралась показать стриптиз. Ее была нервная дрожь, поэтому получалось не слишком умело и элегантно.

Для начала она стянула блузку и оказалась в красном бюстгальтере. Шеф взглянул на ее бледное тело с прыщиком на спине, маленькую девичью грудь под кружевом, покраснел, засопел и принялся расстегивать брюки…

И тут случилось страшное. На крыльце послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге возникла Ирэна Эдуардовна. Она окинула изумленным взглядом стол с недопитым шампанским и фруктами, Машу в красном бюстгальтере и короткой юбочке, а также собственного супруга. Тот молча прыгал в одной брючине и безуспешно пытался натянуть вторую. Все вещдоки преступления были налицо.

– Рэночка, ты что, вернулась? – более нелепого вопроса Юлиан Мефодьевич не смог бы придумать, даже если захотел бы. Супруга стояла в проеме двери, словно сама Судьба.

– В электричке я вспомнила, что забыла дома кошелек. Впрочем, это мелочи жизни. Кое-кто, похоже, забыл совесть!

– Лапуля, это не то, что ты подумала! Мы с Машенькой работаем с письмами! – пролепетал супруг, застигнутый на месте преступления.