Элизабет Чедвик. Когда струится бархатРавенстоу – 2
Глава 1
Границы Уэльса
Ежемесячный базар в Равенстоу был в полном разгаре в тот день, когда после более чем годичного отсутствия Адам де Лейси вернулся домой. Его маленькое, но вымуштрованное войско неторопливо пробиралось сквозь толпу, сопровождавшую появление воинов любопытными взглядами и приглушенным шепотом. Молодой человек, возглавлявший отряд, едва обращал внимание на любопытные взгляды зевак, равнодушно скользя взглядом по шумным торговым рядам, не реагируя на причудливую смесь всевозможных запахов ярмарки и пропуская мимо ушей зазывные крики продавцов, расхваливающих товар. Не то чтобы Адам де Лейси презирал рыночный люд, просто был погружен в собственные мысли и слишком утомлен. Он миновал женщину, продававшую овечью шерсть, зимние сапоги из овчины и кожаные безрукавки. Мелодичное звучание валлийской речи радовало слух, и молодой человек временами отрывался от своих мыслей и с блуждающей улыбкой поглядывал по сторонам. Там, далеко, Адам привык к грубой гортанной германской речи, постоянно общаясь с неулыбчивыми мужчинами, превыше всего ценившими дисциплину, подчинение и порядок во всем. Их образ жизни совершенно не походил на обычаи беззаботных и крепких жителей Уэльса, людей непритязательных и небогатых, презирающих жадность и зависть. Многодневный поход в далекую страну на похороны недавно скончавшегося германского императора был полон лишений и жестоких столкновений. Долгий путь по чужим дорогам и откровенно враждебное отношение местного населения держали всех в постоянном напряжении и не давали возможности отдохнуть. Но возвращение домой оказалось еще более трудным из-за злобного нрава человека, возглавлявшего отряд. Адам был бывалым солдатом и умел постоять за себя среди опасностей дальних походов. Но надменный и требовательный голос женщины — дочери самого короля и вдобавок вдовствующей императрицы Германии — оказался испытанием совершенно другого рода. Высокое положение этой особы не позволяло Адаму защищать себя привычным способом, а обязательство феодальной зависимости исключало возможность бросить госпожу на полпути. Оставалось одно — сносить стиснув зубы неприятности, от которых невозможно было увернуться. Потом он даже привык к этому. Вдруг рядом завопила неопрятная старуха, предлагая за фартинг предсказать судьбу. Молодой воин с легкой горечью усмехнулся, швырнул монету в протянутую грязную ладонь, но не стал дожидаться предсказаний. Он уже знал свое будущее — по крайней мере ту его часть, которая кажется важной. Точнее, казалась важной до тех пор, пока безжалостная боль отвергнутого желания не умертвила это будущее. Адам резко пришпорил бока своего серого жеребца, и тот поскакал быстрой рысью. На утесе, нависающем над городом, свежей известковой побелкой светился замок Равенстоу, центр графства приемного отца Адама. Во времена правления Уильяма Руфуса замок спроектировал и построил Роберт де Беллэм, бывший граф Шрюсбэри, а ныне, вот уже четырнадцать лет, узник короля Генриха. Зловещее могущество этого человека давно принадлежало прошлому, но память о нем до сих пор была слишком яркой, особенно для тех людей, кто потерял друзей и близких, умерших под нечеловеческими пытками в подземельях замка. Родной отец Адама являлся вассалом де Беллэма, и его имя оказалось в одном ряду с другими гнусными приспешниками злодея. Из рассказов слуг, жутким шепотом темными зимними вечерами пугавших непослушных детишек, Адам узнал, что за человек был его отец: педофил-убийца, обожавший созерцать корчившиеся в муках жертвы пыток с той же ненасытностью, с какой обжора поглощает еду на роскошном пиршестве. Подъемный мост был опущен, но дежурившие охранники проворно преградили путь отряду. Но едва только стража замка разглядела хоругвь и лицо рыцаря, открывшееся из-под откинутого забрала, как тотчас проход был открыт, раздались приветственные выкрики, и Адам проследовал вперед, сопровождаемый любопытными взглядами. |
