Некоторое время девушка лежала неподвижно, будучи слишком ошеломленной, чтобы собраться с мыслями. Лошадь поднялась на ноги и ускакала прочь, волоча поводья. Она остановилась в отдалении и оттуда настороженно смотрела на Лолу. Пошевелившись, Франциска ощутила дикую боль в лодыжке и едва не потеряла сознание.

Лола галопом примчалась назад. У нее было виноватое выражение лица, и она тут же рассыпалась в извинениях.

— О Франциска, прости, я же не знала, что все так получится!

Франциска выразительно посмотрела на нее.

— Не надо было равнять меня с собой в искусстве управления лошадью.

— Ты можешь подняться? — спросила Лола, спешившись и наклоняясь, чтобы помочь девушке.

Франциска попыталась приподняться, но движения причиняли ей нестерпимую боль.

— Должно быть, сильно повредила связки. Какая боль…

— О Боже! — Лола оглянулась на лошадей, которые уже успокоились и теперь щипали травку неподалеку. — Ты сможешь сесть в седло? Больную ногу можешь не вставлять в стремя. Я помогу тебе влезть.

— Попытаюсь, — охрипшим голосом сказала Франциска.

С помощью Лолы она поднялась с земли и стояла на одной ноге, дожидаясь, пока к ней подводили ее лошадь. Наконец ей, ослепленной и оглушенной болью, удалось взобраться в седло. Девушка вцепилась в луку, закрыв глаза и стараясь не потерять сознание. Постепенно она пришла в себя.

— Ну вот… немного получше, — слабо проговорила она.

— Ты меня простишь, Франциска? Простишь? Какая же я идиотка! Я просто думала позабавиться! Я думала, тебе понравится этот спуск… Мне очень нравится вот так спускаться с холмов… С тобой все в порядке? Ты сможешь доехать до дома?

Вторая попытка спуска с холма была уже крайне осторожной.

Девушки вернулись домой молчаливые и подавленные. Анна встречала их на крыльце. Услышав о несчастном случае, она склонна была упрекнуть лишний раз Лолу в ее безрассудности. Отец Франциски помог дочери спешиться и, поддерживая ее, увел в дом. Завтрак был уже готов, но сначала нужно было осмотреть поврежденную ногу.

— Перелома нет. Растяжение, правда, очень сильное. Пару дней придется полежать, дорогая. Иначе может быть хуже.

Франциска была зла сама на себя. Надо же такому случиться! Да еще в самое неподходящее время!

— Нет, я не буду лежать в кровати! Пап, завяжи мне ногу так, чтобы можно было ходить.

— Хорошо, только учти: центр тяжести должен приходиться на здоровую ногу, поняла? Повязка большой пользы не принесет, но она будет напоминать тебе о больном месте. Все будет нормально, я уверен. Перелома нет — это главное. Считай, что тебе повезло. Когда опухоль спадет, я еще раз посмотрю…

— И как это я не расшиблась насмерть? У меня все тело ноет, но… я цела.

— Я все понимаю, дочка. Ты просто давно не садилась на лошадь. А насчет того, что ты не расшиблась… Видимо, тебе очень повезло.

Анна и доктор внимательно просмотрели утренние газеты, но ни от Макса, ни о Максе никаких сообщений не нашли. Его редактор сказал, что связь с той страной после землетрясения все еще не установлена, но они не оставляют попыток выйти на Макса, и первое же его сообщение будет немедленно поставлено в номер.

Новости в полдень также ничего не дали, хотя их прослушали от первого до последнего слова. Тревога росла по мере того, как день клонился к вечеру. Солнце жгло немилосердно, но в сердцах у них был лед мрачных предчувствий.