Все это проносится в моей голове за долю секунды – соображать бы так быстро на экзаменах – как вдруг странный порыв тянет меня вперед. Руки Маринки в воздухе, она кричит, ее голос отдается эхом по всему моему телу, словно это ее последний крик. Однако не тут-то было. Я впиваюсь пальцами в руль. Дергаю его вправо, ударяюсь лбом о приборную панель и молниеносно отлетаю обратно на пассажирское сидение, получив отличную оплеуху где-то между бровей. Мы крутимся пару секунд. Вращаемся, вращаемся и вдруг резко замираем. Будто врезаемся во что-то.

Я тут же открываю глаза и смотрю на подругу. Та боится даже пошевелиться. Жмурится так сильно, что, наверняка, ей больно.

- Ты цела? – подаюсь вперед и неожиданно чувствую дикую слабость. Голова вспыхивает. Видимо, хорошенько я ударилась. – Марин? Слышишь меня? Марин! – все-таки протягиваю к ней руки. – Все хорошо? Тебе не больно? Господи, вот же денек!

- Прости. – Звук какой-то гортанный. Еще чуть-чуть, и подругу так разнесет, что плач услышат даже те, кто едет в проносящемся рядом поезде. – Прости, я не хотела. Я просто не увидела. Отвлеклась. Хотела на тебя посмотреть и…

- Дыши. Успокойся. Ты жива, и это чертовски круто.

- Я жива, потому что ты спасла мне жизнь.

- Я и себя спасла заодно. Надеюсь, ты не против?

- Что ты шутишь? – наконец, подруга опускает руки и глядит на меня красными, набухшими глазами, из которых готовятся к проливанию миллиард слез. – Что смешного? Почему ты такая спокойная? ПОЧЕМУ? Мы могли умереть! Чуть не врезались в вонючую фуру! Я едва нас не прикончила, наори на меня! Скажи хоть что-нибудь!

- Я и так не молчу.

- Ты не то говоришь!

- А что я должна говорить?

- Что я дура! Что надо было следить за дорогой!

- Ладно-ладно. Если тебе станет легче, ты дура.

- Сама такая!

- Ты же попросила.

- Мало ли что я прошу, - Маринка вытирает рукавом куртки лицо и начинает рыдать. Посмеивается, и опять рыдает. Икает, и снова за свое. Я уж думаю, что это никогда не прекратится, когда она хрипит, - поражаюсь твоему характеру. У тебя глаза кровью залиты, а тебе хоть бы хны. Ты хотя бы сама цела? Господи, надо было сразу спросить. Я ужасная подруга.

Смотрю в боковое зеркало и сконфуженно морщусь. Чуть выше бровей порез. Из него рьяно бежит кровь, и я ненароком задумываюсь: мне не больно от того, что рана несильная, или от того, что она настолько сильная, что и болеть-то уже нечему? Прикладываю пару влажных салфеток ко лбу, и усмехаюсь:

- Стоит выйти из машины и вернуться к толпе твоих дружков возле путей. Уверена, такое дефиле прибавит мне популярности, мол, шрамы украшают. А еще и кровоточащие…

- Откуда этот грузовик вообще взялся. – Марина открывает дверь минивена и указывает пальцем в сторону водителя. Он несется к нам со всех ног. Видимо, минивен прокрутило на приличное расстояние от фуры. – Подам на него в суд и выпотрошу кучу денег! Урод.

- К слову, это мы на встречку выехали.

- А плевать. Пусть отдувается тот, у кого жира больше. – Подруга неумело выбирается из салона, будто делает это впервые, и медленно расправляет плечи. Собирается уже уйти, как вдруг вновь просовывает голову в минивен и, морщась, восклицает, - причем больше, чем у нас двоих вместе взятых!

Усмехаюсь. Убираю в сторону окровавленные салфетки и собираюсь взять новые, когда вдруг чувствую знакомую дрожь во всем теле. Только не это. Опять? Нет, не надо! Нет! Я хватаюсь грязными пальцами за дверную ручку, судорожно дергаю ее на себя и лишь успеваю вдохнуть ледяной воздух в легкие, как тут же погружаюсь в темноту, в каком-то смысле уже родную. В ней я провожу большую часть своей жизни, и, возможно, когда-нибудь мои глаза приспособятся видеть даже сквозь ее толстые слои мрака.