Всю последнюю неделю она жила словно в тумане и помнила лишь его поцелуй и полный нежности взгляд.

Аласдер почти все время отсутствовал, и если бы сейчас ее не наряжали в свадебное платье Патриции, она подумала бы, что все это сон.

Изабел стояла перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение. Ее щеки пылали, пухлые губы были полуоткрыты, зеленые глаза – широко распахнуты от изумления. Темные волосы не были завиты и спускались свободными прядями по плечам, поддерживаемые лишь несколькими шпильками. Изабел сама себе показалась красивой. Счастье красит лучше любых румян.

Всего за одну неделю ужас перед браком, который испытывала Изабел, сменился страстным желанием его сохранить. И все же радостное предчувствие сменилось непонятным страхом, когда она вспоминала, что теперь она действительно станет женой Аласдера.

На сей раз жених был не незнакомцем, а человеком, которого она уважала и которым восхищалась. Один взгляд на него заставлял ее трепетать, а от его прикосновения у нее словно таяло все внутри. Иногда он ее раздражал, временами смешил, но мысли были постоянно замяты только им.

Патриция встала и внимательно оглядела Изабел.

– У меня не было дочери, моя дорогая. Но если бы была, я бы желала, чтобы она была так же прелестна, как ты. Такой красивой невесты я в жизни своей еще не видела.

Глаза Изабел затуманили слезы. Она обняла графиню Шербурн и прижала к себе.

Несколькими минутами позже они уже спускались по лестнице, а потом шли по длинному коридору в домовую церковь. У Изабел подгибались колени. Она дважды останавливалась, чтобы перевести дух. Но не потому, что платье было слишком тесным, и не от страха. Сейчас произойдет то, что изменит всю ее жизнь. Она выходит замуж за человека, которого хотела иметь своим мужем. С этого момента слова будут значить гораздо больше, молчание – иметь глубокий смысл, а уязвимость – ощущаться намного острее.

Два лакея распахнули перед ними двери домовой церкви.

Как правило, обряд венчания проходит утром, но Патриция настояла на том, чтобы церемония прошла вечером. И Изабел сейчас поняла почему. Церковь была освещена множеством свечей, что придавало обряду особую торжественность.

Изабел не могла до конца поверить, что все происходящее реально. Она шла по проходу навстречу Аласдеру. Позади него стоял священник, облаченный в бело-золотые ризы, а на скамьях наверняка сидели прихожане. Но она видела только его. Аласдер ободряюще улыбался ей, и Изабел безумно захотелось броситься ему в объятия.

Он протянул ей руку:

– Изабел. – Он всего лишь назвал ее имя, но она улыбнулась в ответ и сделала шаг навстречу, потом еще один, пока их пальцы не соприкоснулись.

Аласдер обнял ее за талию и подвел к алтарю. Церемония была недолгой, а клятвы более формальными, чем те, что ей пришлось произнести в Фернли.

Когда церемония закончилась, Изабел увидела, что в церкви действительно были люди. В первом ряду сидела Патриция, рядом с ней – мажордом Саймон, а за ними – весь штат прислуги Брэндидж-Холла.

Неожиданно тишину церкви прорезал какой-то пронзительный, режущий слух звук. Вздрогнув, Изабел обернулась и увидела стоящего в углу мужчину в килте, со спорраном на поясе и с перекинутым через плечо клетчатым пледом-тартаном. Когда зазвучала музыка, она помяла, что это волынщик шотландского Хайлендского полка. Изабел никогда раньше не слышала волынки, потому что она была запрещена в Шотландии задолго до ее рождения. Музыка была такой мощной, словно взывала к самому Господу Богу.

На глазах Изабел выступили слезы. Она схватила руку Аласдера и сжала ее.

Он всегда был так уверен в том, чего хочет от жизни, думал Аласдер, а теперь вмешалась судьба. Самым странным было то, что его жизнь, очевидно, станет гораздо более интересной, чем та, которую он планировал.